Патриция Брей - Честь Девлина

— Эти сказки рассказывают о всех великих мечах, — презрительно фыркнул Девлин. — Еще скажи, что Сияющий Меч отковал сам Бог-кузнец!

— Так действительно говорят, — серьезно сказал Стивен.

Девлин решил, что лучше не спорить. История Избранных — конек менестреля, он знает о героях прошлого больше, чем кто-либо другой в королевстве. Начнешь возражать, и Стивен тут же выложит все сведения о предполагаемой судьбе клинка. А также, чего доброго, вздумает исполнить одну-две баллады о том, как ковался Сияющий Меч. Девлин же сейчас вовсе не был расположен слушать пение менестреля. Хотя Избранный, когда-то сам державший в руках кузнечный молот, все-таки был заинтригован.

— Сохранились какие-нибудь описания или изображения этого меча? — спросил он.

— Во дворце есть картинная галерея. Туда сейчас почти никто не ходит, но в ней есть портрет Дональта Мудрого. Если память мне не изменяет, он изображен с Сияющим Мечом, — сказала капитан Драккен.

— Проводите нас туда?

— Конечно.

Из западного крыла замка, где располагался штаб Избранного, капитан провела их в центральную, старую часть дворца. Поднимаясь на четвертый этаж, все четверо заметили, что коридоры постепенно сужаются, а каменные плиты под ногами становятся все более истертыми. На ходу заглядывая в открытые двери комнат по обеим сторонам очередного коридора, в одной из них Девлин увидел мраморные скульптуры, в другой — фарфор, в третьей — какие-то ящики, накрытые белыми чехлами, — возможно, мебель.

Арка в конце коридора вела в большой зал, который в длину занимал все двести футов верхней части замка. Свет проникал в зал с трех сторон через узкие окна, расположенные под самым потолком. Девлин остановился. Стена перед ним сверху донизу была увешана картинами разных размеров и жанров. Оглядевшись, то же самое он увидел и на остальных стенах. Сцена битвы, персонажи которой были изображены в человеческий рост, соседствовала с пестрым собранием небольших портретов. Картины обрамляли золотые, почерневшие серебряные и даже простые деревянные рамы. Такую же мешанину представляли собой и сюжеты.

— Откуда начнем? — поинтересовался лейтенант Дидрик.

Капитан Драккен подошла к северной стене и принялась разглядывать длинный ряд картин. Наконец она выпрямилась и воскликнула:

— Вот!

Девлин в сопровождении Стивена и Дидрика приблизился к стене. Капитан Драккен указала на средних размеров портрет.

— Дональт Мудрый, — сообщила она.

Портрет Дональта, которого часто называли последним из великих Избранных, изображал человека зрелых лет с длинными светлыми волосами, заплетенными в боевую косу. У него были резкие черты воина, а суровый взгляд синих глаз, казалось, проникал прямо в душу смотрящему. Через плечо у Дональта висела перевязь, из-за спины виднелась только рукоять меча. Нет… Не может быть…

Девлин судорожно сглотнул.

— А есть ли картина, где меч виден получше?

— Помнится, раньше здесь все было по-другому. Наверное, старею, — сказала капитан Драккен. — Впрочем, все равно должны быть еще портреты. Давайте поищем.

Они разделились, и каждый выбрал себе одну из четырех стен. Девлину досталась южная, самая дальняя от той, где висел портрет Дональта. Взгляд Избранного скользил по картинам, хотя в действительности он брел, словно слепой, твердя себе, что этого не может быть, и сознание сыграло с ним злую шутку.

Девлин поднял голову и увидел то, что искал. Юная дева, черты которой носили явное сходство с Дональтом, держала перед собой меч, отражая атаку воина, облаченного в доспехи. Позади нее, не найдя иного укрытия, к большому валуну в страхе прижался мальчик. Художник несомненно обладал редким талантом, потому что сумел запечатлеть не только испуг ребенка, но и яростную решимость девушки. Было видно, что она смотрит в лицо смерти и ничуть ее не страшится. Впрочем, как только Девлин увидел меч, выписанный с не меньшим мастерством, восхищение талантом художника сменилось изумлением. Это был длинный клинок с сужающимся лезвием и необычной рукоятью: гарда была не одинарной и изогнутой, а двойной, в виде прямых планок — подлиннее и покороче. Головку рукояти украшал драгоценный камень, сиявший алым пламенем.

— Камень нарисован неправильно, — прошептал Девлин, хотя в душе ему хотелось закричать. — Он должен быть темно-вишневым, почти черным.

— Он и был темным, — сказал Стивен, и Девлин чуть не подпрыгнул от неожиданности. Он не слышал, как подошли товарищи. — Камень светился только тогда, когда Избранный обнажал меч в бою.

Однако то, чего не заметил Стивен, не ускользнуло от внимания женщины.

— Откуда ты знаешь, как должен выглядеть камень? — спросила Девлина капитан Драккен.

Не сводя глаз с картины, Девлин отошел от стены на шаг, другой…

— Я держал этот меч в руках, — глухо произнес он. Во рту Девлин внезапно ощутил вкус желчи, и его чуть не стошнило, но он понимал, что от правды уже не уйти.

— Как это? — опешила капитан Драккен.

Девлин молчал. Потом воин отвернулся от стены и побрел прочь, чувствуя, что ему нужно убраться отсюда, причем немедленно, пока он не поддался желанию разбить что-нибудь вдребезги. Друзья не дали ему уйти. Стивен догнал Девлина и схватил его за рукав.

— Ты видел его? Знаешь, где он?

Девлин резким движением вырвал руку.

— Меч потерялся в битве у Инниса, так?

— Так, — подтвердил Стивен. — В последние часы осады, когда погиб лорд Зеймунд.

— В последние часы резни, — мрачно поправил его Девлин.

Его народ хранил свои собственные воспоминания об Иннисе и джорскианцах. Может, лорд Зеймунд и был Избранным, однако за то, что сделало его войско, он заслуживал вечных страданий в царстве Владыки Смерти. Армия Избранного не щадила ни стариков, ни женщин, ни детей, а те, кто не погиб от рук солдат, заживо сгорели, когда джорскианцы подожгли город. Уцелело так мало народу, что некому было даже похоронить мертвых. И по сей день Иннис стоял в руинах, в которых обитали только беспокойные призраки.

Иннис был маленьким городом, а остальная часть Дункейра почти не пострадала от разрушений. Большинство кейрийцев, в том числе и Девлин, старались не вспоминать об осаде. Война давно закончилась, и бередить старые раны не имело смысла. Но сегодня тень прошлого вернулась.

Девлин провел левой рукой по волосам, соображая, как лучше объяснить все товарищам.

— Когда я был мальчишкой, отец и мать отдали меня в ученики к кузнецу, мастеру Рорику. Как и моим родителям, ему удалось пережить иннисскую бойню.

— Ты называешь осаду "бойней", однако история описывает ее иначе…

— Мне нет дела ни до ваших сказок, ни до песен менестрелей, — сухо ответил Девлин, едва сдерживая гнев. — Мои родители были детьми, которым посчастливилось выжить в тот день, когда погибли все их близкие.