Стивен Дональдсон - Первое Дерево

И рядом с ней не было никого, кто стал бы слушать ее постоянные жалобы и капризы. Никого, кроме Линден. Пятнадцатилетнего подростка, снедаемого внутренним мраком. Господи, пожалуйста, позволь мне умереть. Дни и ночи напролет она безвыходно сидела в комнате, глядя, как умирает ее мать, и некому было ее сменить. Даже медсестры приходили лишь в случае крайней необходимости.

Леди Алиф прижалась к ней спина к спине. Теперь Линден видела лишь лица Кира и Вейна. Лицо отродья демондимов было пустым, как смерть. По вискам Кира струйками стекал пот, свидетельствуя о том, с какой мужественной выдержкой он переносит боль. Ковенант ушел. В бледном свете луны хастины полностью утратили человеческие черты и стали похожи на стаю свирепых и диких зверей.

Путешественники молчали. В ночи слышен был лишь топот множества ног да отчаянные вопли сирен. И вот стражи одновременно с двух сторон бросились в атаку.

Со стороны могло показаться, что они движутся медленно, почти с ленцой, — возможно, причиной этому было отсутствие конкретных приказов со стороны Касрейна. Если бы они подумали хоть чуть-чуть, то поняли бы, что бросаться на врага, рискуя жизнью, нет вовсе никакой необходимости — его можно было просто забросать копьями. Но они не умели думать. И потому бросились врукопашную.

Меч Первой прочертил в воздухе сверкающую дугу. Вслед за ним, звеня, взлетела цепь Хоннинскрю. Красавчик вырвал копье у первого же ринувшегося на него хастина, заколол его и стал отбиваться им как стрекалом, используя чудовищную остроту наконечника. Мечтатель просто ломал копья и молотил хастинов обоими кулаками.

Кайл не мог сравниться с Великанами в силе, зато брал ловкостью. Его точно рассчитанные удары всегда попадали в цель, и хастины, ошеломленные его напором, даже слегка отступили. Он выбивал древки из рук, ослеплял солдат и сталкивал их друг с другом. В результате некоторые стражи, пытаясь достать харучая, нередко били по своим же.

Но хастины все прибывали, вся стена уже кишела ими. Первая была неуязвима. Сверкая мечом, она сеяла вокруг себя смерть и увечья, но с каждым убитым врагом ее положение ухудшалось: никакими воинскими искусствами она не могла заставить кровь не течь и не превращать камень под ногами в скользкое болото или убрать трупы хастинов, которые, громоздясь со всех сторон, сковывали ее маневренность. Цепь Хоннинскрю запуталась в копьях, и, чтобы ее рывком освободить, Великан принужден был отступить. Красавчик удерживал свои позиции, но убил лишь нескольких врагов, а остальные наседали с еще большей яростью. Ни Мечтатель, ни Кайл также были не в состоянии полностью сдерживать натиска озверевших хастинов, которые пытались пробиться между ними, чтобы зайти с тыла.

Башня кемпера мрачно нависала над полем битвы, словно Касрейн лично наблюдал за сражением и потихоньку сжимал Поиск в удушающем объятии ненависти. И вдруг вся она засветилась изнутри белым пламенем дикой магии. Однако на хастинов это не произвело ровно никакого впечатления. Сирены завыли еще пронзительнее, словно стая голодных вурдалаков.

И тут один из стражей прорвал оборону.

Он несся прямо на Линден, угрожая проткнуть ее копьем. Она не пошевельнулась. Она была поймана в ловушку своим извечным комплексом вины, неустанно твердящим, что любой нанесенный ей удар спровоцировала она сама и единственное чего она заслуживает, — это смерти, как бы ни пыталась она этого сознательно отрицать. Позволь мне умереть! Этот полузвериный вопль был ее мрачным наследством, и ничто не могло заставить его замолчать. Она это заслужила.

С отсутствующим взглядом Линден наблюдала, как отточенное лезвие приближается к ее груди. И была этому рада.

Но тут между ней и хастином возник Кир, однако, скованный шинами и повязками, он был слабой защитой. Ринувшись копью навстречу, он только и смог, что подставить под удар себя, и лезвие вошло ему в живот.

Отброшенный силой удара, он отлетел назад, на Линден, и они вместе рухнули на камень.

Мечтатель развернулся и, обрушив на спину стража мощный кулак, сломал ему позвоночник.

Голова Кира, неимоверно тяжелая, давила Линден на колени. Она чувствовала, как из харучая уходит жизнь. Кровь хлынула из раны, но он заткнул ее кулаком. Члены Поиска продолжали безнадежный бой за несколько лишних минут жизни, упорно не желая признавать свое поражение.

Башня кемпера источала жуткое излучение смерти и безумия. Но Линден была не в состоянии оторвать глаза от Кира и посмотреть, что же там происходит. Агония, сотрясающая его тело, огненными нитями пронизала всю ее плоть. Лицо раненого ничего не выражало, но боль его была пронзительна, как воспоминания, теснившиеся в ее мозгу.

Он смотрел на нее. В зрачках лихорадочными огоньками мерцали блики лунного света.

— Помоги мне подняться, — прошептал он, и в уголках рта выступила кровавая пена. — Я должен сражаться.

Линден слышала его слова, но не услышала их. Позволь мне умереть! Она столько раз внимала этой мольбе, что однажды та стала ее мантрой и заклинанием, тем, что ведет по жизни и определяет все поступки. Она стало голосом ненасытного мрака, живущего в ее душе. Все пространство вокруг Линден было завалено поломанными и целыми копьями. Машинально она подняла небольшой обломок с металлическим наконечником. Когда Гиббон-Опустошитель прикоснулся к ней, какая-то часть ее существа радостно затрепетала, жадно принимая его: погруженная во мрак бессилия, она жаждала власти и отозвалась. И теперь этот отклик эхом вернулся к первоисточнику. А ты и так меня не любишь. И никогда не любила. Тишина, овладевшая ею, сняла и самоконтроль, с помощью которого она до сих пор ухитрялась удерживать свою черную алчность. Сила! Власть!

Обеими руками подняв над собой обломок копья, Линден направила его Киру прямо в горло, чтобы наконец реализовать желание, точившее ее всю жизнь. А харучай, который выдернул из раны кулак и старался защититься, был слишком слаб, чтобы помешать ей.

И тут Кайл, не переставая отбиваться от хастинов, случайно ударил ее пяткой по руке, как раз в то место, где саднило больше всего, и она, потеряв равновесие, упала на жесткие камни. Ошеломленная падением и болью, Линден хватала воздух ртом, будучи не в силах вдохнуть. Совсем как мать перед смертью. Голова кружилась, будто Линден снова летела в вихре элохимпира. Рука от плеча до кончиков пальцев онемела.

Ее захлестнули бурные рыдания. И тут, словно эхо, извне донесся отчаянный вопль звериного страха. Это хастины в сотни глоток оплакивали свою потерю. Битва прекратилась.

— Она что?.. — с трудом переводя дух, спросила Первая.

Со стражами творилось нечто невообразимое: несколько из них уже бросились вниз с Песчаной Стены. Другие, ковыляя как калеки, устремились под защиту сторожевых постов. Они походили на поломанных кукол, и ни один из них уже не помнил о недавних врагах.