Кейт Эллиот - Дитя пламени

— Я бы обязательно спросила их, если бы смогла добраться туда, где они.

— Для этого ты должна научиться проходить через сферы.

Неожиданно в ствол сосны вонзилась тонкая стрела, бледная, будто выточенная из слоновой кости, ее наконечник горел ярким пламенем. Схватив свой колчан со стрелами, Лиат откатилась с травяного ложа в укрытие под сень низкорастущего каменного дуба. Старый колдун остался недвижимо сидеть на своем месте, не прекращая скручивать волокна в крепкую веревку. Он даже не вздрогнул. Пламя на стреле затрепетало и погасло, застывшая белая полоса пересекала высохшую, изъеденную насекомыми кору старой сосны.

— Что это? — потребовала ответа Лиат, все еще тяжело дыша. За четыре дня, которые она пребывала на этой земле, она не видела ни единого признака обитания здесь других людей, кого-то, кроме нее и ее учителя.

— Так меня призывают. Когда наступит день, я должен быть на совете.

— Что будет с тобой и со мной, когда твои соплеменники узнают, что я здесь?

— Это мы увидим.

В эту ночь Лиат спала очень беспокойно, время от времени просыпалась и видела, что он по-прежнему сидит рядом с ней в какой-то медитативной тишине, абсолютно спокойный, но с открытыми глазами. Иногда, пробудившись от взволновавшего ее сна, она видела далекие звезды и на мгновение определяла знакомые созвездия, которым обучил ее отец; но каждый раз в следующий момент они перемещались на другое место, и она обессиленно вглядывалась в чуждое, незнакомое небо. Лиат не могла даже увидеть Небесную Реку, извивающуюся по темному небу в ее родных землях. По этой реке души умерших уплывали в Покои Света, и лишь некоторые из них смотрели вниз на Землю, оберегая оставшихся там любимых людей. Неужели Па потерял ее? Его дух вглядывался вниз на Землю, пытаясь понять, куда она исчезла?

Отличалась ли она чем-нибудь от него, стараясь понять, что происходит с теми, кто остался позади? В любом случае Па не желал умирать. Она же оставила тех, кого любила, по собственной воле.

По ночам Лиат часто размышляла, правильное ли она приняла решение. Иногда она задумывалась, действительно ли она любила их.

Если бы она по-настоящему их любила, то не могла бы так легко их отпустить.

Сумерки недолго окутывали темным покрывалом это место, день наступил внезапно, перескочив утешительные часы рассвета. Лиат проснулась оттого, что свет заливал ей лицо, и наблюдала, как менялось выражение лица старого колдуна по мере того, как он пробуждался, выходя из состояния транса, но все прошло так гладко, что едва ли она заметила хоть что-то. Он поднялся на ноги, распрямляя затекшие конечности, она же села на землю, проверяя, в порядке ли лук и колчан со стрелами. Ее меч всегда лежал рядом с ней, так чтобы в опасный момент удобно было его схватить, и ни одну ночь она не проводила, не закрепив на поясе свой острый нож, вложенный в ножны.

— Иди к водному потоку, — сказал он ей. — Следуй тропой из цветов, которая приведет тебя к смотровой башне. Не появляйся, пока не услышишь, что я зову тебя, но и не надо удивляться, если встретишь кого-то на пути. Помни, что ты должна быть осторожна, и не допускай, чтобы пролилась хоть капля крови. — Старый колдун пошел вперед, остановился и добавил, обращаясь к ней через плечо: — Правильно распредели время! Ты еще не справилась со всеми задачами, что я поставил перед тобой.

Эти задания были необходимой, но утомительной и скучной частью обучения. Лиат закрепила меч на поясе и перекинула через плечо колчан со стрелами. Она привыкла не есть сразу после пробуждения, это помогало справляться с чувством подступающего голода. С собой Лиат взяла только кувшин с водой, повесив его через плечо за веревку, привязанную к ручкам.

Когда Лиат спускалась вниз по тропе, она еще раз отметила про себя, какой опаленной и иссушенной была земля. Иголки на соснах стали сухие, и больше половины из них побурели, теряя живительную влагу и умирая. Несколько других деревьев едва могли выжить здесь: белый дуб, олива и серебристая сосна. Там, где упали засохшие деревья, пробивались кустарники, затеняя собой крушину, клематис и различные травы. Нигде не видно было ни одного грызуна, хотя они и ведут уединенный образ жизни в лесах, Лиат не встретила ни одного оленя, зубра, волка или медведя — никого из тех огромных животных, что рыщут в превеликом множестве по древним лесам Земли. Лишь изредка до нее доносились трели птиц, или она замечала среди иссохших ветвей их поспешные взмахи крыльями.

Земля умирала.

— Я умираю, — прошептала Лиат в тишину.

Как еще могла она объяснить то спокойствие и чувство облегчения, окутавшие ее с тех пор, как она прибыла в страну Аои? Быть может, она просто потеряла восприимчивость ко всему. Гораздо легче не замечать чего-то, чем противостоять всем событиям, что привели ее в это место. Неужели ее сердце превратилось в камень, как у Анны, которая сказала: «Мы не можем позволить, чтобы на наши решения влияла любовь или ненависть»? Этими словами Анна оправдала убийство своего мужа. Не было никакого безликого врага, что вызвал духов воздуха и направил их убить Бернарда. Его собственная жена, мать его ребенка, сделала это.

Анна предала отца, и она же предала Лиат, но не тем, что убила его безжалостно, без раскаяния и угрызений совести, а тем, что ожидала от Лиат такого же поведения.

Но разве Лиат не покинула своего мужа и ребенка? Она не переступила через пылающий камень своей силы воли, но здесь, на земле Аои, у нее был выбор: остаться и учиться у старого колдуна или вернуться к Сангланту и Блессинг!

Разве она сама не позволила рассудительности взять верх над привязанностью? Разве не предпочла она знания любви? Разве легко было так поступить?

— Ни Санглант, ни кто-либо другой не будет нуждаться во мне, пока я не овладею до конца собственной силой,- пробормотала она. — Я не могу отомстить за отца, не узнав, кто я на самом деле.

Ее слова, подхваченные воздушными потоками, растворились, подобно призракам, в мрачной тишине охваченной засухой земли. Даже та ярость, которую она взращивала в себе по отношению к Анне с тех пор, как узнала правду про смерть отца, казалась безжизненной и заледеневшей, словно уродливая глиняная статуя.

Тяжело вздохнув, Лиат продолжила свой путь.

Водный поток когда-то был небольшой рекой. Лиат перешла через речные валуны, покрытые белым налетом иссушенной водной пены, пока не оказалась около узкого канала — вот все, что осталось от некогда широкой реки. Вода сочилась тонкой струйкой между камнями, стекала вниз с возвышенности, поблескивая за редко стоящими деревьями. Лиат присела и наполнила свой опустевший кувшин, аккуратно закупорив его: в этих землях вода была на вес золота.