Кэтрин Фишер - Архон

— Остановить нас. — Алексос сверкнул на него глазами. — Сожрать нас.

— Ничего страшного. — Шакал хмуро брел вперед. — Можем оставить на песке толстяка. Его хватит, чтобы насытить даже льва, сотканного из тумана и страха.

— Лев там был, — прорычал Сетис, всё еще дрожа.

— Был, конечно. У тебя в голове. Что скажешь, музыкант?

Орфет поднял взгляд. Глаза были пусты, он с трудом шевельнул пересохшими губами.

— Мне всё равно.

— Вот именно. — Шакал отвернулся от него. — Мне тоже. А теперь пойдем. Быстро. До подножия гор еще далеко, и в ближайшие два дня надо найти воду, иначе мы тут погибнем. Это и есть реальная опасность, которая нам грозит, а не пустые страхи и миражи. — Он выхватил у Лиса свой вещевой мешок и закинул его за спину. Его удлиненная тень вытянулась к горам. — Пошли.

Алексос подошел к Сетису.

— Я тебе верю, — сказал он. — Он там, сзади, принюхивается. — Мальчик оглянулся, окинул взглядом бесплодную пустыню. — И посмотри на наши следы. По ним легко идти. — Он понизил голос: — Что говорит Сфера?

— Что Первого Зверя надо умиротворить, ибо его природа — гнев, опрыскает в умах, а когти его — зависть. Там было что-то еще про цветы, но я не сумел перевести несколько фраз, слишком плохо сохранился текст. — Вдруг Сетис поднял голову, охваченный внезапными сомнениями. — Что-то здесь не так. Если Шакал считает, что ты знаешь дорогу к Колодцу, значит, он должен верить, что ты — Бог. А он не верит. — Юноша поднял глаза. — Как ты думаешь, он знает о Сфере?

— Откуда?

Ум Сетиса лихорадочно работал.

— У него есть шпионы в… — он едва не обмолвился «в штабе Аргелина», но вовремя прикусил язык. — В разных местах. Может, он узнал, что Мирани принесла тебе Сферу… — Гипотеза была шаткой. Но если Шакал знает о Сфере, почему он просто не отберет ее и не уйдет? И если он знает о Сфере, то знает ли о приказе, полученном Сетисом?

— Тогда надо быть осторожнее, — сурово молвил мальчик.

— Ты прав, — пробормотал Сетис.

Вдруг он скинул с плеч мешок, порылся в потайном кармане, устроенном на дне, и достал пергамент с переводом текста со Сферы. Торопливо пробежал его глазами.

— Что ты задумал?

— Хочу его уничтожить. Сфера ничего им не расскажет. Тогда я им буду нужен живым.

Алексос кивнул.

— Хорошая мысль. Если сумеешь выучить его наизусть.

— Сумею. — Сетис поспешно заучил текст. Это было нетрудно, потому что он провел в работе над ним много часов. Потом он разорвал пергамент на мелкие клочки и рассеял их по пустыне, глядя в длинную спину Шакала.

Несколько шагов они шли в молчании. Потом Сетис облизал губы.

— Архон…

— Что?

— Та женщина, кочевница. Она умоляла, чтобы я попросил тебя послать ей сына.

— Это было бы неплохо, — ответил Алексос, будто в полусне.

— И… словом, я знаю, что ты Бог. Видел, как ты превращаешь камни… и приносишь дождь. Поэтому ты, если захочешь, сумеешь ей помочь. И ты знаешь… многое…

Бесполезно. Алексос, опираясь на посох, прыгал через камни. Слова Сетиса его совсем не волновали.

— Я знаю многое.

— Обо мне? Алексос рассмеялся.

— Я знаю, что ты умен, Сетис.

Юноша прикрыл глаза.

— Умен.

— И ты мой друг. — Мальчик побежал к Орфету. Сетис посмотрел ему вслед. Тонкая фигурка в грязной белой тунике, босые ноги, темные спутанные вихры.

— Бойся друзей своих, — прошептал он.

К полудню они устали до изнеможения. Жаркие лучи солнца над головой превратили землю в кипящий ад. Зной наваливался на плечи непосильным гнетом, путники сгибались под его тяжестью. Но укрыться было негде. Лис шел впереди и внимательно смотрел по сторонам. На его замотанном тканью лице виднелись только глаза. Они спустились в сухую долину, устланную скользкими камнями. Видимо, когда-то, много столетий назад, здесь струилась река. Но сейчас под безжалостным солнцем ничего не росло, и земля вокруг, насколько хватало глаз, корчилась и трепетала под жгучими лучами, превращенная в огненную печь. Не было ни малейшего ветерка, который принес бы желанную прохладу.

Сетис отхлебнул пару глотков теплой воды и присел на корточки.

— Пора отдохнуть.

— Не здесь. — Губы Шакала были покрыты коркой сухого песка. — Нет тени.

— Придется обойтись. Алексос измучен.

Грабитель посмотрел на мальчика. Того уже сморил сон.

— Прикрой его, а то обгорит.

Орфет вытащил из мешка плащ и накинул на Алексоса, потом достал флягу и жадно припал к ней. Вода капала с подбородка, могучее горло работало, как кузнечные мехи.

— Не переживай, — шепнул ему Сетис. Маленькие глазки Орфета горели еле сдерживаемой яростью. Лицо покрылось струпьями, а платок, обмотанный вокруг шеи, делал его похожим на изгоя, на прокаженного.

— Оставь меня в покое, — проворчал музыкант. — У нас будет вдоволь воды, у Архона и у меня. Скоро.

Все-таки пришлось спать на солнцепеке. Сетис, свернувшись под плащом, обливался потом. По носу и щекам, по крепко смеженным векам прыгали мелкие пустынные мошки. Было жарко, как в печи, но усталость взяла свое. Юноша уснул.

Разбудил его тихий шепот.

Сдавленный вскрик, словно от страха.

Он открыл глаза, приподнял край плаща и выглянул. В лицо ударил ослепительный свет, поверхность песка, до которой он невзначай дотронулся пальцами, раскалилась докрасна.

Неподалеку спал Шакал. Он тщательно укутался и лежал на боку, но сон его был неспокоен. Тело корчилось, как будто по нему ползали муравьи. Вдруг грабитель тихо вскрикнул от боли, приподнялся, хватая ртом воздух, и огляделся.

В первый миг Шакал показался измученным, растерянным, совсем не похожим на себя самого. Потом потер лицо руками, подтянул длинные колени и сел, тяжело дыша, приходя в себя. К нему подошел Лис, протянул флягу с водой. Они заговорили, но так тихо, что Сетис не мог уловить ни слова. Шакал выпил и рассмеялся — фальшиво, надтреснуто. Встал, отряхнулся от песка, а на его место лег Лис.

Сетис опустил край плаща и лежал в темноте, задумавшись. Грабителю привиделся дурной сон. Он никак не ожидал, что Шакала мучают ночные кошмары. На миг, на краткий миг несокрушимый вельможа попал под власть страха.

Сетис повернулся на другой бок и сквозь дремоту подумал об отце и Телии. Получила ли Мирани записку? Сумела ли что-нибудь сделать? Погружаясь в сон, он чувствовал, что пустыня вокруг него оживает, превращается в невиданного зверя. С удивительной ясностью он вдруг понял, что лежит на его обширном теплом боку, ощутил, как звериное тело чешется от блох. Горы и долины стали мускулами и костями, скрытыми под лохматой шкурой движущегося песка. Он сказал себе — надо встать, крикнуть, предупредить остальных. Но зверь замурлыкал ему в ухо, и Сетис уснул.