Кэтрин Фишер - Архон

Они встали полукругом возле расселины. Девушки, доселе видевшие Оракул лишь издали, благоговейно взирали на зловещую темноту.

Гермия обвела их взглядом.

— Известия из Порта обрывочны. Люди генерала отразили нападение, оттеснили врагов обратно на корабли. Несколько улиц всё еще горят. Сколько погибших — не знаю.

Теплый ветерок обвевал лица жриц, раздувал юбки, приносил нежный запах роз и тимьяна.

— Я разработала план, цель которого — остановить насилие. — Гермия впилась твердым взглядом в каждую из девушек по очереди. — Мы не допустим врагов к Оракулу. Поклянемся хранить Молчание, исполненное божественного гнева, пока не наступит перемирие. Какие бы угрозы ни нависали над нами, будем неколебимо стоять плечом к плечу. Согласны?

— Да, — твердо ответила Ретия.

Если Гермия и удивилась этому, то не подала виду. Она посмотрела на Мирани, и та осторожно поставила бронзовую чашу в середину круга.

Ретия храбро положила руку на обод чаши. Скорпион застыл, поднял подрагивающее жало.

— Клянусь хранить Молчание, — решительно произнесла жрица.

То же самое повторили и другие девушки — они робко касались обода, не сводя глаз со скорпиона и его странного браслета, готовые при малейшем движении отдернуть руку. Вместе с ними клятву принесла и Мирани. Последней подошла Крисса.

Глаза светловолосой девушки расширились от ужаса.

— Не могу, — выдохнула она.

— Двигайся помедленнее, — шепнула ей Мирани. Крисса осторожно протянула пальцы и прошептала:

— Клянусь хранить Молчание. — И с визгом отдернула руку — скорпион внезапно ожил и метнулся к ней.

И только Мирани заметила, что даже кончики накрашенных ногтей так и не коснулись бронзового обода. Гермия кивнула.

— Благодарю вас всех. Такая верность Богу успокаивает меня. Джамиль утверждает, что эта война начата ради сохранения чистоты Оракула. А Аргелин заявляет, что подоплекой тут — торговля и серебро. — Она вскинула голову. — Что ж, посмотрим.

Свет. Красные огни факелов между оливами, треск смолы. Громкий лязг металла. Факелы приближались.

— Здесь солдаты! — Ретия обернулась к Гласительнице. — Это что, предательство?

— Не с моей стороны. — Гермия напряженно всматривалась в темноту, поджав губы.

Солдаты выстроились вдоль лестницы двумя шеренгами и скрестили копья. Кое-кто украдкой складывал пальцы в защитный знак, отводя от себя божественный гнев; другие бросали в черную расселину испуганные взгляды. Гермия шагнула вперед и голосом, ледяным от ярости, заговорила:

— Кто вас послал? Как вы посмели прийти сюда?

— Их привел я. — По лестнице поднялся Аргелин. Вид у него был усталый. Почти всё лицо закрывал бронзовый шлем, из-под него сверкали только глаза, борода была нестрижена. Остановившись, он обвел Девятерых горящим взглядом.

— Как хорошо, что вы все здесь.

— Тебе и сейчас нужны телохранители? От кого они будут тебя оберегать — от нас? — холодным тоном осведомилась Гермия.

— От кое-кого из вас, дамы. Мне еще долго будут нужны телохранители.

Он посмотрел на Мирани. Потом обернулся к остальным.

— Как вы, наверное, уже знаете, нападение отражено. На этот раз мы сумели их одолеть. Неприятель завладел Пустынными Воротами, но мои люди штурмом отбили их. Захватчики вернулись на свои корабли. В следующий раз удача может нам изменить. Мне нужны деньги, Гермия. Надо платить наемникам, ковать оружие, выжимать налоги из купцов и знати. Многие из них втайне порадуются, если я проиграю войну. Эти дураки считают, что Император будет брать с них меньше податей.

Гермия пристально всматривалась в него.

— Не понимаю, чем мы можем тебе помочь.

— У тебя закрома ломятся от зерна, провизии и сокровищ, от даров, приносимых Богу. Они мне нужны, иначе мы потерпим поражение.

Она нетерпеливо кивнула.

— Забирай. Но еда должна быть бесплатно роздана простым людям.

Генерал подошел ближе.

— Это еще не всё. Оракул должен заговорить. Ты скажешь всем, что Бог подтверждает: я единственный, кто может спасти Порт. Он должен приказать, чтобы мне беспрекословно повиновались. — Он взял ее за руку. На бронзовых доспехах играли блики лунного света. — Точнее, Оракул должен провозгласить меня царем.

Девятеро застыли в смятенном молчании. Только Гермия хранила спокойствие, не выказывала удивления, и, глядя на Гласительницу, Мирани уверилась, что, вне всякого сомнения, эта парочка всё обсудила заранее, тщательно распланировала каждый ход в зловещей игре.

Ретии, видимо, пришло в голову то же самое. Она в ярости открыла было рот, но Гермия опередила ее:

— Царем? А не Архоном?

Аргелин сдержал улыбку.

— У нас уже есть один Архон.

Жрица кивнула.

— Да. А Архон должен быть готов в любую минуту отдать свою жизнь.

— Я бы с радостью ее отдал. — Его улыбка померкла.

— На этой земле испокон веков не было других царей, кроме Бога. — Гермия не спускала глаз с лица Аргелина.

Он выпустил ее руку.

— Наступили тяжелые времена. — В его тоне промелькнула тень нетерпения.

— Несомненно, господин генерал. — Она кивнула, постукивая накрашенными ногтями по изысканному ожерелью из лазурита и нефрита.

— Так ты… Бог будет говорить? — Мирани показалось, будто голос Аргелина зазвучал встревожено. Он почуял опасность. И вдруг, словно устав притворяться, генерал отступил на шаг и снял шлем. На подбородке алела ссадина. — Хватит издеваться надо мной, Гермия. Что на тебя нашло? Мы же договорились…

— Ситуация изменилась. — Она спокойно, невозмутимо смотрела на него.

— Изменилась? И как же?

— К нам приходил Бог. Ты сам его видел. Мы все его слышали. Бог велит, чтобы Оракул хранил молчание. Пока не наступит мир, он не изречет ни единого слова. — Гласительница подошла к Аргелину, коснулась его лица, вытерла кровь краем рукава, и он не противился, только смотрел на нее с таким недоверчивым удивлением, что Мирани похолодела.

— И ты сможешь так со мной поступить?

— Так надо.

Помолчав немного, он сказал:

— Я любил тебя, Гермия.

Она не моргнула глазом.

— Мне тоже так казалось, господин.

— Наш союз…

Она с неземным спокойствием улыбнулась ему.

— Наш союз распался, — молвила она.

Люди не знают, для чего нужны звезды.

Для чего нужна радуга, розы.

Прошлой ночью я лежал на спине в пустыне и считал звезды. Все они — мои. Каждая из них — огонек, напоминание.

Я долго изучал каждую из них, ее цвет, ее жар. Придумывал роль, которую она играет в истории, Даже закрыв глаза, я их видел, потому что звезды очень маленькие и могут падать в глаза, будто пылинки.

В пути я так устал, что даже заплакал.