Робин Хобб - Дорога шамана

Но тем летом мои представления о спеках изменились. Теперь они были связаны со страшной болезнью, чумой, которой можно заболеть, купив мех у торговца спека, или изящный веер, сплетенный из лиан, растущих в их лесах. Интересно, размышлял я, что они делают с нашими кладбищами, как оскверняют могилы. Теперь они казались мне не только неуловимыми, но и коварными. Их тайны стали зловещими, потеряли очарование, а образ жизни отныне виделся отвратительным, а не идиллическим. Болезнь, вызывавшая двухдневную лихорадку у ребенка спека, десятками уносила жизни молодых солдат, находившихся в расцвете сил.

И все же, хотя слухи о жутких смертях продолжали распространяться, нас все это не касалось. Истории, доходившие до нас, не слишком отличались от рассказов о суровых зимних бурях, которые иногда обрушивались на прибрежные города, расположенные на юге Гернии. Мы не сомневались, что бури действительно случаются, но не испытывали настоящего страха. Мы знали, что все неприятности происходят только где-то очень далеко. Так же как и регулярные восстания среди покоренных людей равнин вспыхивают лишь на границах, где король, озабоченный поддержанием порядка, стремится оттеснить дикие племена подальше, чтобы принести в те края цивилизацию.

Нашим полям и стадам в Широкой Долине ничто не угрожало. Смерть от насилия, лишений и болезней считалась уделом солдат. Они поступали на службу, прекрасно понимая, что многие не доживут до отставки. А чума казалась новым врагом, с которым нашему народу необходимо вступить в схватку, но я не сомневался, что мы выйдем победителями в этой борьбе. И еще я знал, что сейчас должен учиться и тренироваться, не отвлекаясь на посторонние мысли. Проблемами, связанными с восстаниями людей равнин, чумой спеков или слухами о нашествии саранчи, следовало заниматься отцу, а не мне.

В последующие недели отец добился того, чтобы все разговоры о чуме прекратились, словно в обсуждении этой напасти было нечто непристойное или даже омерзительное. Однако его упорное молчание лишь еще больше усиливало мой интерес к запретной теме. Несколько раз Ярил пересказывала мне сплетни принесенные ее подругами, истории о том, как спеки откапывают мертвых солдат, а потом устраивают дикие ритуалы, используя их тела. Поползли слухи о каннибализме и еще более чудовищных надругательствах. Несмотря на материнские запреты, мы с Ярил продолжали интересоваться спеками и их дикой магией. Иногда мы проводили в нашем тенистом саду целые вечера, пугая друг друга жуткими выдумками.

На следующее лето мне удалось частично удовлетворить свое любопытство, когда я подслушал разговор между отцом и моим старшим братом Россом. Мне было ужасно обидно, что меня исключили из общества мужчин. В то утро к нам наведался разведчик и провел весь день с моим отцом. Я узнал, что наш гость, взяв отпуск после трех лет непрерывной службы, теперь намерен посвятить три положенных ему месяца путешествию по городам Запада. Разведчик Вакстон познакомился с моим отцом много лет назад, когда они вместе участвовали в кампании против кидона. Тогда они оба были молодыми людьми. Теперь отец стал аристократом и вышел в отставку, а старый разведчик продолжал оставаться на службе у короля.

Разведчики занимали особое место в королевской кавалле. Они были офицерами, не имея официального звания. Некоторые приходили в армию обычными солдатами, но благодаря выдающимся способностям получали офицерский чин. Другие, по слухам, являлись сыновьями дворян, покрывших себя позором, и им приходилось служить доброму богу рядовыми солдатами, отказавшись от своего имени. Разведчиков всегда окружал ореол романтики и приключений. Даже офицеры обращались с ними уважительно, а отец, как мне показалось, выказал Вакстону особое доверие, хотя и не посчитал его достойным обеда с женой, дочерьми и младшими сыновьями.

Седовласый старик заворожил меня, и я ужасно хотел послушать его рассказы, но лишь мой старший брат был приглашен разделить дневную трапезу с разведчиком Вакстоном и отцом. В середине дня удивительный гость покинул наш дом, и я с тоской посмотрел ему вслед. Его одежда была странной смесью армейской формы и облачения жителей равнин. Он носил шляпу офицера каваллы, хоть и устаревшего образца, и при этом яркий платок, который защищал его шею от солнца. Краем глаза я успел заметить проколотые уши и покрытые татуировкой пальцы. Быть может, он старался выглядеть как житель равнин, чтобы легче было втираться к ним в доверие и вызнавать их секреты.

Я знал, что он стал офицером, хотя начинал рядовым, что он не достоин общества моей матери и сестер, и все же надеялся как будущий офицер принять участие в предстоящей беседе. Однако мои надежды не оправдались. Спорить с отцом мне в голову не приходило, а вечером, во время обеда, он почти ничего не рассказал о разведчике, упомянув лишь, что Вакстон сейчас служит в Геттисе и что втереться в доверие к спекам гораздо труднее, чем к людям равнин.

Росс и отец перебрались после обеда в кабинет, намереваясь выпить бренди и выкурить по сигаре. Я все еще был слишком молод, чтобы к ним присоединиться, поэтому направился в сад, собираясь немного погулять. Проходя мимо высоких окон кабинета, по случаю теплого вечера распахнутых настежь, я услышал фразу отца:

— Если они потворствуют этим гнусным ритуалам, то заслуживают смерти. Все предельно просто, Росс, такова воля доброго бога.

Нескрываемое отвращение в его голосе заставило меня остановиться. Отца вполне удовлетворяла его жизнь: его устраивала полученная от короля земля и то, чем он занимался. Он пережил трудные времена, будучи сыном-солдатом и офицером каваллы, сумел стать одним из новых аристократов короля Тровена и достойно владел своим титулом. Я редко слышал, чтобы он говорил о чем-то с гневом, и еще реже он демонстрировал такое сильное отвращение. Я осторожно приблизился к самому окну и остановился около развевающихся занавесок. Мне не следовало подслушивать, но я не сумел совладать с любопытством. Теплый летний воздух был наполнен тихим стрекотом насекомых.

— Так ты думаешь, что слухи правдивы? И что чума распространяется из-за сексуальных связей с женщинами спеков?

Мой брат, отличавшийся спокойным нравом, явно был в ужасе. Я весь подобрался. В своем юном возрасте я имел крайне расплывчатое представление об интимной жизни, и меня потрясло, что отец и брат так спокойно говорят о сексуальных связях с низшей расой. Как и любому мальчишке моих лет, подобные вопросы не давали мне покоя. Затаив дыхание, я старался не пропустить ни единого слова.

— А как еще? — послышался суровый голос отца. — Спеки живут в грязи, скрываясь в густой тени деревьев, их кожа покрывается пятнами из-за недостатка солнечного света, как заплесневевший сыр. Даже под гнилым бревном в болоте чище и лучше, чем в тех местах, которые они считают своим домом. Однако их женщины в молодости бывают привлекательными, и некоторые из наших глупых солдат, те, кому недостает гордости и воспитания, находят их соблазнительными и пикантными. Когда я служил на границе, за подобные развлечения наказывали поркой. Мы держались подальше от спеков, и никакой чумы у нас не было.