Робин Хобб - Дорога шамана

Я устроился как можно дальше от Девара, свив себе гнездо из сухой травы. Мне казалось, что ненависть и гнев не дадут мне уснуть, но на удивление быстро провалился в сон. В пятнадцать лет тело требует отдыха вне зависимости от того, как сильно болит душа. Каким-то непостижимым образом я забыл о своих планах отправиться в путь ночью и отыскать дорогу домой по звездам. Лишь много лет спустя я осознал, насколько ловко Девара вернул контроль надо мной, но так и не понял, как это ему удалось.

На следующее утро Девара радостно приветствовал наступление нового дня, добродушно поздоровался со мной и вел себя так, словно никаких разногласий между нами и не было. Я не понимал, что происходит. У меня болело все тело, и я, тайком от него изучив свою грудь и живот, обнаружил огромный синяк. Рана на ухе весьма чувствительно ныла, и я ни за какие блага мира не собирался идти на примирение. Я почти надеялся, что Девара каким-нибудь образом оскорбит меня и тогда я смогу с ним поквитаться. Однако он весело шутил и болтал о пустяках. А когда я отнесся к таким переменам с подозрительностью, он похвалил меня за осторожность. Когда я продолжил хранить мрачное молчание, он принялся превозносить мою сдержанность настоящего воина.

Иными словами, как бы я ни старался продемонстрировать ему свое отношение, он находил в моем поведении что-нибудь достойное доброго слова. Если я сидел совершенно неподвижно, упорно отказываясь ему отвечать, он начинал восхищаться моей выдержкой и говорил, что мудрый воин бережет силы, пока не сможет окончательно оценить ситуацию, в которой оказался.

В общем, Девара стал совершенно другим человеком по сравнению с тем, каким был накануне. Я разрывался между радостным удивлением и уверенностью, что в глубине души он продолжает надо мной издеваться. Его дружелюбное поведение делало мою враждебность смешной и детской даже в моих собственных глазах. Он вел себя крайне любезно и вежливо, и мне было трудно сохранять неприязнь к нему, особенно учитывая, что он старался подключать меня ко всем своим делам, а заодно подробно объяснял, чем и для чего он занимается. Мой жизненный опыт не подготовил меня к тому, что сейчас происходило. Я то и дело спрашивал себя, не безумец ли он, а потом сомневался в здоровье собственного рассудка.

Сбитым с толку юношей легче манипулировать.

Утром Девара предложил мне мяса, не дожидаясь, пока я его попрошу, и показал, как он использует водяные растения в качестве фильтра, когда набирает воду в свои продолговатые бурдюки. Думаю, они были сделаны из кишок каких-то животных. А еще он поймал несколько красных лягушек, ловко избежав прикосновения к ним голыми руками, и положил их на большой плоский камень довольно далеко от пруда. Они почти сразу изжарились и усохли на солнце. Тогда Девара сделал сверток из плоских жестких листьев сворта, единственных кустов, что здесь росли, и аккуратно засунул их в один из карманов своего свободного одеяния.

Вскоре я начал понимать, что, хотя мы покинули его лагерь с пустыми руками, на самом деле Девара прекрасно подготовился к нашему путешествию и у него было все необходимое, чтобы выжить. Но, обращаясь к нему с просьбами, я буду вынужден признать, что завишу от него.

Он вел себя со мной так добродушно и жизнерадостно, что мне было неловко за свою сдержанность, однако я никак не мог заставить себя ему поверить. Совершенно неожиданно для меня Девара превратился в настоящего наставника, словно наконец решил, что станет учить меня тому, о чем просил его мой отец. Когда мы сели на талди в то первое утро у пруда, я решил, что мы поедем к его шатру, который остался стоять неподалеку от моего дома. Девара, как всегда, указывал дорогу, а я следовал за ним. В полдень мы остановились, и мой учитель, протянув мне маленькую рогатку, показал, как ею пользуются кидона, а потом велел потренироваться. Затем мы оставили наших талди и отправились в заросли кустов на краю оврага. Он сбил первую же увиденную нами куропатку, и я поспешил свернуть ей шею, пока она не оправилась. Второй птице он сломал крыло, и мне пришлось за ней погоняться, пока я ее не поймал. Я сумел сбить свою единственную куропатку только ближе к вечеру, да и то швырнув в нее довольно большой камень.

Ночью мы развели костер, приготовили мясо и разделили воду, словно были настоящими друзьями. Я почти ничего не говорил, но Девара неожиданно стал ужасно болтливым. Он принялся рассказывать мне бесконечные истории из тех времен, когда сам был воином и кидона нападали на своих живущих на равнинах соседей. Они изобиловали кровавыми подробностями, живописующими изнасилования и мародерство. Девара весело смеялся, вспоминая эти «победы». Затем он перешел к «небесным легендам», повествующим про созвездия. Лейтмотивом большинства его героических баек был обман, воровство и кража чужих жен. Я понял, что удачливый вор вызывает у кидона восхищение, а тот, кому не повезло, платит за свои ошибки собственной жизнью. Мне все это было странно, а мораль кидона удивляла. Я заснул в разгар истории про семь красавиц сестер и шутника, который соблазнил всех семерых, сделал им детей и умудрился ни на одной не жениться.

У кидона нет письменности, и потому свою историю они передают изустно из поколения в поколение. Сейчас Девара передавал мудрость своего народа мне, и я многое узнал за это время. Порой, когда мой наставник начинал что-то рассказывать, я слышал в его историях эхо бесконечных повторений. Самые древние из них относились к тем временам, когда кидона были оседлым племенем и обитали у подножия гор. Пятнистый народ прогнал их с обжитых земель, лишив крова, а проклятие захватчиков сделало кидона кочевниками, которые вынуждены кормиться за счет набегов и воровства, вместо того чтобы ухаживать за садами и полями.

То, как Девара говорил про пятнистых, называя их могущественными колдунами, которые живут, наслаждаясь своими несметными сокровищами, озадачивало меня несколько дней. Кто же эти люди с пятнистой кожей, чья магия способна напустить на своих врагов ветер смерти? Когда я наконец сообразил, что Девара имеет в виду спеков, то испытал чувство сродни тому, что возникает, когда видишь портрет знакомого тебе человека.

Мое представление о спеках как о примитивном племени, живущем в лесах, неожиданно сменилось нарисованным моим наставником образом сильного и очень опасного врага. Я решил, что, поскольку спеки каким-то образом сумели заставить кидона покинуть свои земли и стать кочевниками, народ Девара наделил их огромным и легендарным могуществом, чтобы тем самым оправдать свое поражение. Такой вывод меня немного беспокоил, ибо я знал, что он не может быть верным. Что-то вроде досок, которыми заколачивают выбитое окно. Холодный ветер другой правды проникал внутрь, и мне становилось не по себе.