Робин Хобб - Дорога шамана

— К вам кадет Невар Бурвиль, сержант Рафет. Он сын-солдат нового аристократа. Его следует разместить на четвертом этаже.

Сержант посмотрел мимо мальчика прямо мне в глаза.

— Ты немой, кадет? — спросил он меня притворно ласковым голосом.

Я расправил плечи и ответил:

— Нет, сержант.

— В таком случае доложи о себе сам, кадет. Если только ты не собираешься держать около себя своего маленького дружка до конца обучения в Академии.

Я почувствовал, что краснею.

— Кадет Невар Бурвиль явился, сержант Рафет.

— Очень хорошо. Давай-ка посмотрим, куда тебя поместили. — Он принялся изучать листок, лежащий перед ним, и я заметил, что на правой руке у него не хватает верхней фаланги указательного пальца. — Ага, так. Полагаю, твои вещи уже наверху. — Он оторвал взгляд от листка. — И они занимают больше места, чем тебе полагается. Четвертый этаж. Первая дверь налево. Твой сундук стоит около кровати, которая тебе отведена. Положи все необходимое в свой шкафчик, а сундук с лишними вещами отнеси в кладовую в подвале. После этого возьми постельные принадлежности у интенданта и наведи у себя порядок. В столовую являться не позже чем через пять минут после колокола. Ты приходишь туда вместе со своим дозором — вовремя, одетый как подобает и занимаешь свое место. Иначе никакой еды. Вопросы есть?

— Где мне найти интенданта, сержант Рафет?

— Дальше по коридору, вторая дверь направо.

Колдер, стоявший рядом со мной, начал нетерпеливо переступать с ноги на ногу, он был явно недоволен, что на него не обращают внимания. Мне стало интересно, в чем тут причина — сержанту не нравится мальчик, или же он груб от природы.

— Еще вопросы? — рявкнул сержант, и я сообразил, что не закончил ответ, как полагается.

— Нет, сержант. Спасибо.

— В таком случае ты свободен. — Он снова опустил глаза к своим бумагам.

— Я тоже свободен? — поинтересовался Колдер ехидным тоном, словно хотел спровоцировать сержанта.

— Поскольку ты не являешься кадетом, я не могу ни отпустить, ни задержать тебя, — заявил сержант, не поднимая головы.

Затем потянулся за ручкой и сделал какую-то пометку. Тут я, спохватившись, что продолжаю стоять и пялиться на него, лихо повернулся на каблуках и отбыл восвояси.

Я быстро поднялся по гладко отполированным деревянным ступеням на несколько пролетов и, пройдя мимо открытых дверей на площадках второго и третьего этажей, оказался на четвертом, самом последнем. Я шагнул в просторное помещение, ярко освещенное лучами солнца, льющимися в высокие окна. Прежде всего я обратил внимание на камин, пока что пустой и холодный, а затем и на длинные столы и стулья с высокими спинками. Учебная комната, решил я. Подойдя к окну, я выглянул наружу и испытал восторг оттого, что нахожусь на такой высоте. По всей территории Академии к различным учебным корпусам, казармам, конюшням, загонам и плацу вели ровные, тщательно посыпанные песком дорожки.

За плацем я разглядел мишени для стрельбы из мушкета, а еще дальше — заросшие кустами берега реки. Подойдя к другому окну, я увидел часовню с высокой колокольней, побеленное здание лазарета, стену, окружавшую Академию, и пригороды Старого Тареса. Над городом висела дымка, и картина, представшая моему взору, показалась мне восхитительной. Позже я узнал, что комнаты, расположенные на четвертом этаже, считались самыми худшими в Карнестон-Хаусе. В них было невероятно душно летом и холодно зимой, не говоря уже о ежедневной утомительной беготне по лестнице. Те, кто жил на самом верху, всегда оказывались последними в очереди на обед. Но сейчас моя душа провинциала пришла в восхищение от нового жилья.

Налюбовавшись вдоволь потрясающими видами, я направился к первой двери слева от лестницы. Она была открыта, но я все равно постучал, прежде чем войти. Никто мне не ответил, но, распахнув ее пошире, я увидел высокого стройного юношу с очень черными волосами, который лежал на кровати и с любопытством меня рассматривал. Другой парень, чьи светлые волосы были подстрижены так же коротко, как и у меня, взглянул на меня поверх книги.

— Хорошие манеры! — заметил он насмешливо, но уже в следующее мгновение вскочил на ноги и, протягивая огромную ладонь, подошел ко мне.

Книга, которую он читал, осталась в другой руке, а пальцем он заложил место, где остановился.

— Я Нейтред Верлэни. Приятно, что остальные начали собираться. Я здесь уже три дня. Отец сказал, что к началу учебного года следует приезжать пораньше, это лучше, чем быть последним.

— Невар Бурвиль, — представился я, пожав ему руку. Моя кисть утонула в огромной ладони, кроме того, сосед по комнате оказался на полголовы выше меня. Его товарищ тоже встал, дожидаясь своей очереди протянуть мне руку. Глаза у него были такие же черные, как и волосы, а кожа смуглая и обветренная.

— Я рад, что наконец добрался сюда, — сказал я. — Мой отец тоже решил, что будет лучше, если я приеду на пару дней раньше остальных.

— Ну, ясное дело. Как ты понимаешь, отец Корта выступил с похожим заявлением. Сыновья-солдаты сначала сыновья-солдаты, а потом уж сыновья.

Это была старая поговорка, но я улыбнулся. Я очутился один, в чужом месте и обрадовался, услышав, как кто-то произносит молитву, с которой я вырос. Мне стало немного спокойнее.

— Думаю, мне стоит сделать то, что приказал сержант Рафет, и разобрать вещи.

Корт дружелюбно рассмеялся.

— Это не займет много времени. Большая часть того, что ты привез, останется в твоем сундучке. Вот твой шкафчик.

Он подошел к стене и открыл узкую дверцу — внизу место для пары сапог, пространство, чтобы повесить две смены одежды, а сверху маленькая полка. Когда Корт открыл свой шкаф, я увидел, что он положил на нее бритвенные и туалетные принадлежности.

Я сделал то же самое. Затем мне показали мой крючок на вешалке для плащей и полку для учебников. И все. Я посмотрел на вещи, которые мать и сестры с любовью собрали для меня: домашние лекарства, вязаный свитер, яркий шарф, маленькая коробочка с конфетами и прочие мелочи для создания уюта. Большую часть я положил обратно в сундук, оставив только конфеты, чтобы разделить их со своими товарищами. Молитвенник, камешек Девара и пока еще пустой дневник для семейной истории я поставил на полку. Затем я не слишком охотно закрыл крышку сундука, защелкнул замки и обвязал его ремнями. Взвалив его на плечо, я отправился в кладовую.

Корт пошел со мной скорее за компанию, чем в качестве проводника. Он показался мне симпатичным парнем, улыбчивым, но не слишком разговорчивым. У интенданта я получил смену постельного белья, плоскую подушку и два зеленых шерстяных одеяла. Когда мы вернулись в нашу комнату, я увидел, что приехал наш четвертый товарищ.