Игорь Ковальчук - Скиталец

Были ли они такими из-за магии, царствующей вокруг, или по иным причинам — неважно. Главное, что наличие магии явно не повредило ни мирам, ни их населению. Объяснения Кервалена всерьез испугали Дика. А что, если старик-друид прав? Он — опытный маг, способный рассмотреть суть явления, да и зачем ему лгать? Что, если все сказанное — правда?

Дик задумался: что произойдет, если в его родной мир вернется магия? Вряд ли он окажется самым сильным магом Европы, но одним из самых сильных — возможно. Тогда, может статься, король Ричард сочтет выгодным объявить его своим наследником… «А тебе это надо? — мысленно спросил себя рыцарь-маг и стал вспоминать жизнь отца. — Нет, пожалуй, ни к чему. Лучше уж пусть мое положение остается таким, как есть».

На престол всегда найдется сколько угодно претендентов. Сняв печать, он может попросту собраться и исчезнуть в мире Живого Изумруда. Там, во владениях жены, ему уютно. Иногда можно будет наведываться в родной Корнуолл, видеться с родственниками, их потомками и потомками их потомков. В другой мир можно будет забрать и матушку… Если, конечно, не станет возражать Серпиана.

— Ты не станешь возражать против того, чтобы моя матушка и твоя свекровь жила с нами? — спросил он у жены.

— О чем ты говоришь? — удивилась она. — Как я могу возражать? Я же с ней еще не жила одним домом. Даже не представляю, какова она как свекровь.

— Но мы же прожили в Уэбо почти месяц!

— То в Уэбо. Там она мне понравилась.

— Значит, не возражаешь.

Дик успокоился. Он очень любил свою матушку и надеялся, что, если она все время будет при нем, он сможет продлить ее жизнь. Мысль, что он будет жить долго-долго, как друиды Авалона, а его родственники, друзья и знакомые умрут, а потом скончаются их дети и внуки, впервые показалась ему тягостной. Он задумался о том, что у длинной жизни есть и свои недостатки.

Трагерна он смог увидеть лишь через несколько дней после прибытия на Авалон. В подземелья, где, как рассказал Гвальхир, держали неудачника-друида, попавшего под сокрушительный удар слуги Темного Ангела, Дика не пускали. Авалонские целители объяснили, что едва успели спасти Трагерну жизнь. Одно неверное движение — и разойдутся швы, даст о себе знать смертельная рана, и последствия едва ли устроят их. Потому его приводили в себя лишь ненадолго — чтобы проверить, правильно ли идет исцеление.

— А правда, что в подземельях Авалона стоит хрустальный гроб? — едва сдерживая дурацкую ухмылку, поинтересовался рыцарь-маг у Гвальхира.

— Трагерн рассказал? А? Вообще-то гробом эту конструкцию назвать трудно. Ее так называют ученики, которых только-только начинают учить целительству.

— Зачем она вообще нужна?

— Ну как бы тебе попроще объяснить… Чтобы спасать смертельно раненых или уже почти умерших людей. И даже только что умерших — порой получается.

— Это возможно?

— Конечно. Когда я добрался с Трагерном до подземелий Авалона, он был уже мертв. Но его, как видишь, удалось спасти.

— Еще не вижу.

— Увидишь. Завтра же.

Когда Трагерн выбрался на свет (его вели под руки двое друидов, а Гвальхир шел сзади с таким лицом, словно готовился подхватить бывшего ученика на руки), он был бледен до синевы и пошатывался, даже когда стоял. Когда Дик подскочил обнять его, Трагерн качнулся к нему и просто повис на друге.

— Привет, — горестно всхлипнул он. — А я совсем расклеился.

— Оно и видно. — Рыцарь-маг смотрел на своего бывшего оруженосца с сочувствием и заботой. — Может, тебе прилечь? Может, тебе вредно на ногах?

— Пусть, пусть двигается, — оборвал его Гвальхир. — Нечего лентяйничать. Иначе никогда не придешь в норму… Ну, оболтус, не сумел отбиться — расплачивайся теперь.

— Вам легко говорить, учитель.

Слушая перебранку двух друидов, Дик покатился со смеху. Обиженное лицо Трагерна и лукавое — Гвальхира одновременно повернулись к нему. Но если молодой друид был, кажется, всерьез обижен, что к его бедам относятся так легкомысленно, то старик больше изображал суровость и недовольство.

— Путешествия — школа жизни, — произнес рыцарь-маг. — Тебя же предупреждали. Никто силком в приключения не втягивал.

— Сказал бы я тебе!… — огрызнулся Трагерн. — Ты все думаешь, как от меня избавиться. Зря думаешь, я не отстану. Вот приду немного в себя — и снова с тобой в походы. Я, между прочим, так до сих пор и не увидел мира, где родилась твоя невеста. А хотел бы посмотреть.

— Не невеста, а жена.

— Ну наконец-то… Э, а я даже на свадьбе не погулял…

Англичанин снова расхохотался:

— Ничего, не огорчайся. Отметишь с нами столетнюю годовщину нашей семейной жизни.

Странно, но Серпиана, услышав эти слова, смерила мужа довольно холодным и в чем-то оценивающим взглядом. Словно решала, а стоит ли задерживаться в браке с ним на целых сто лет. Ее выразительные взгляды и вспышки — как нежности, так и раздражения — были непредсказуемы, но за эту непредсказуемость Дик лишь больше любил жену. Теперь она взглядом дала ему попять, что не стоит быть таким самоуверенным. В ответ он бросил на супругу взгляд, обещающий доказательства, что его уверенность имеет свои основания.

Трагерн приходил в себя очень медленно. Он тяготился чужой помощью, пытался делать все сам, но время от времени закатывал глаза и прислонялся к чему-нибудь спиной или плечом, ожидая, пока пройдет приступ дурноты. Не удержавшись, Дик оглядел его магическим взором и понял, в чем дело: следы чужого заклинания виднелись всюду, но убрать их — он чувствовал — было крайне тяжело. Чтобы удержать Герефорда от попыток вмешательства, Гвальхир объяснил ему, что вместо помощи он может случайно нанести вред.

— Чтобы лечить, нужен опыт. — объяснил старый друид.

— Не спорю, — буркнул Дик, уже привыкший верить, что в его силах сотворить любое колдовство. В том числе и целительское.

Авалон был прекрасен, но не прошло и месяца, как англичанин заскучал. Сперва он едва замечал, как бегут дни. Какая-то тайна скрывалась здесь — тайна, которая заставляла всем сердцем ощущать красоту этого места и наслаждаться ею. Немудрено было не заметить, как бежит здесь время. То и дело рыцарь-маг ощущал прикосновение неведомой силы, которая так и манила забыться и просто наслаждаться жизнью на острове друидов.

Иерофант на вопрос англичанина о загадочном явлении ответил, что это свойство чародейского пространства, созданного на Острове яблок, впрочем, вполне преодолимое для любого обладающего магическими способностями. Чары были наложены его предшественниками-иерофантами и, как предполагалось, служили чем-то вроде защиты от любопытства смертных. В какой-то мере они стали побочным действием защитных заклинаний, которые вывели остров из пространства земного мира.