Ярослава Кузнецова - Золотая свирель

— Угу, — задумался парень.

— Я бы наняла тебя.

— Опять золото сулить будешь?

— А какую плату ты потребуешь?

Он помолчал для значимости.

— Правду.

— И все?

— Правду, но чтоб не только на словах, но и на деле. Я сказки-то знаю, и как ваша бр а тия горазда передергивать деловые соглашения тоже знаю. Наслышан, барышня хорошая. Так что вот. Ты знаешь, чего я хочу.

Здрасте, приехали. Записал меня в какую-то "братию"…

— Я знаю, что ты хочешь п о глядеть на мантикора.

— Ну так!

— И все? А если я тебя просто найму? За деньги?

— Которые на следующий день превратятся в хлам?

— Которые как были золотом, так и останутся. Вот это, Ратер, истинная правда. Н а стоящие деньги. Только старинные. Тот самый знаменитый клад.

— Тогда мантикора мне не видать?

— Зато по золотой авре каждую неделю, Ратер. Купишь все, что только пожелаешь. Поможешь семье. Не будешь больше горбатиться на этом пароме, купишь дом в городе, к у пишь большой корабль, наймешь команду, поплывешь куда-нибудь в Андалан, а то и к П о луденным Берегам, привезешь оттуда ковры, виноградное вино, слоновую кость… Ратер, ты же парень р а зумный и дальновидный. С твоей головой, да с деньгами…

Кукушонок остановился. Повернулся ко мне. Янтарные глаза его п о темнели.

— Вот и найми кого-нить другого! У кого при виде золота ухи затыкаются, глаза закр ы ваются, и мозги отшибает начисто. Он те за золото пятки лизать будет. А я не из таковских, я свое сам заработаю. Мне твоих подачек даром не нать!

— А тебя куда девать прикажешь?! Ты знаешь уже слишком много!

Он засмеялся:

— Под воду. Камень на шею — и в реку.

— Да ты что? — я остолбенела, — Ты… соображаешь, что говоришь?

Он смерил меня скептическим взглядом.

— Да ты утопленница ли? Кто вчера меня стращал — на дно, мол, ут а щу…

— Не знаю… — я опустила голову, — Не знаю, Ратер. Меня связали по рукам и ногам, з а ткнули рот и бросили в Нержель. С одного из причалов там, в порту. Во время прилива.

Пауза. Мы молчали, стоя друг напротив друга на прибрежной узенькой тропинке. Р а тер смотрел куда-то вбок. Я проследила его взгляд — он ра з глядывал наши длинные тени, что легли на косогор, головами почти касаясь идущей поверху большой дороги.

— Я поспрашал сегодня… — каким-то хриплым голосом заговорил, наконец, Кукуш о нок, — Поспрашал батьку… топили ли ведьм в наших краях?

— Ну? — я вскинула голову.

— Баранки гну. Он сказал — было дело. Пару раз топили. Пару раз жгли. По ловле ведьм у нас псоглавцы мастаки. Так что берегись.

— Кто это — псоглавцы?

— Че, не знаешь? И впрямь, дикая ты. Монахи это, перрогварды. А что до ведьм — бат ь ка как принял на грудь пинту имбирного, так и попомнил. Громкое, говорит, было дело. Вм е сте со всеми смотреть бегал. Леста Омела, сказал, ведьму кл и кали. Леста Омела, вот как.

— Вот как… — эхом повторила я. — Ратер, а он… что рассказывал? П о подробнее.

— Ну че, говорит, стоял в толпе вместе со всеми. Он тогда младшее меня был, пацан е нок почти. Работал в коптильне, сбежал посреди дня, л ю бопытно, вишь, ему стало, что это за испытание водою такое. Ерунда, гов о рит, связали девку и бросили в воду, и еще ждали — всплывет, не всплывет? Багры приготовили, потом по тростникам долго шарили, ничего не нашарили… Слышь, давай присядем. Вот здесь, на травке, — он скинул безрукавку и расстелил ее на склоне. — С а дись.

Я села, он устроился рядом, согнув одно колено, а вторую ногу вытянув поперек тр о пинки.

— Ну вот так как-то. — Кукушонок взъерошил пальцами траву, будто собачью шерсть. — Батька говорит, шуму было много, да и выпороли его п о том крепко, вот и запомнил. А так, говорит, смотреть не на что. Вот когда жгут — это да, это зрелище. Или на Четверговой Пл о щади к о гда закон чинят. Тоже зрелище. А это, говорит, курям на смех…

— Разочаровался твой батька, стало быть. Холера! Даже обидно!

— Он говорит, эта Леста Омела королеву покойную спортила, и через то королева сама вед ь мой заделалась.

— Какую королеву? — подскочила я.

— Королеву Каланду, мир ее праху.

— Каланда не умерла! Она исчезла, и… и…

— Эту байку я уж сам слыхал, ее в городе все знают. Рассказывают, королева Каланда пропала как-то на три дня, а как ведьму, что ее спрятала, п о топили, вернулась. В целости и сохранности. Только чудная какая-то верн у лась. Она и до того, говорят, своевольная была, а тут волшбой, говорят, занялась, заклинания всякие распевала, с демонами вожжалась… Пс о главцы ничего не могли поделать — королева она, да и своя, андаланка, что ни говори… и ст а рый король любил ее очень…

— А дальше что? — я смотрела ему в рот. Меня аж трясло от волнения.

— Что дальше? Дальше — все как у людей. Родилась душа наша принцесса Мораг, цв е ток благоуханный. И оказалась похлеще маменьки. Гов о рят…

Тут он резко замолк, словно прикусил себе язык. Я заерзала рядом.

— Что говорят? Рассказывай!

— Да враки это. Народ приврать любит.

— Ты рассказывай, а там разберемся. Рассказывай, Ратер!

— Говорят… что она… ну… чертовка. Что королева ее не от короля своего родила. Не знаю… вранье это… Принцесса, конечно, выродок… — он сморщил облупленный нос, — ехе н дра, хотел сказать…

— Энхендра, — поправила я. — Дети высоких лордов, не отмеченные дареной кровью, н а зываются энхендро.

— Я и говорю — ехендра. Крови дареной в ней не видать совсем… Мастью не вышла. В мамку она пошла, принцесса наша, смуглявая такая. А чудищ среди высокородных и без нее хватает. Старый Даллаверт, сказывают, кровь младенческую пьет, аки упырь… Вальревен вилланов своих собаками тр а вит…

— А что Каланда?

— Королева Каланда потом наследника супругу родила, нынешнего короля нашего, Нарваро Найгерта. И померла через это. Кровью, говорили, истекла.

— Каланда… умерла?

— Давно уже. Лет двадцать тому. А то и поболе. Эй, ты что? Да ты что, эй!

Блики на воде слились в золотое полотно, султанчики камышей размазались и пров а лились в золото. Я сделала несколько глубоких вздохов, перемогая давление в груди.

— Ты что это… барышня? Реветь затеяла? Чего реветь, она ж давно померла… давно! У нее дети взрослые! И король наш старый, Леогерт Морао, он тоже помер… ну, помирают люди, что же делать… Столько лет прошло, сама подумай. Эй!.. Смотри-ка, ревет, что твоя белуга… Эй! Да хватит же! Ты что, вправду в подружках у нее ходила, у королевы н а шей? А батька говорил — все как раз думали, ты ее со зла спортила, сглазила. Что ежели бы тебя не потопили, колдо в ство твое черное не раскрыли, не вернулась бы она никогда.