Владимир Ленский - Прозрачный старик и слепая девушка

Он затаился в ямке сразу за кустом, ближе всего к ограждению, и стал ждать. В какой-то момент часовые расходились и на несколько минут теряли друг друга из виду. В эти самые минуты Элизахар выскочил из укрытия и метнулся к «Дексиму», мгновенно перерезал ему горло и уложил на траву. Когда он выпрямился, «Глабрио» уже появлялся с другой стороны частокола. Нож, прилетевший оттуда, где должен был стоять «Дексим», вонзился в грудь второму часовому. Одним прыжком Элизахар подскочил к упавшему «Глабрио» и зажал ему рот. Умирающий успел все же тихо вскрикнуть, однако за частоколом его, похоже, не слышали.

До смены оставалось еще полтора часа. Пока у Элизахара оставалось еще немного времени, он приступил к выполнению второй части своего плана: обложил заднюю стену частокола связками хвороста, собранного на холмах, где ветки были сухими и отлично горели (в отличие от тех, что пропитались в тумане влагой). Внутри каждой связки находилась тряпка, густо напитанная гусиным жиром.

Элизахар еще раз огляделся по сторонам, словно прощался с белым светом, а затем глубоко вздохнул и ударил кресалом.

Хворост занялся сразу. Пламя скакнуло с ветки на ветку, а затем, собравшись в серьезный язык, старательно лизнуло бревно частокола.

Элизахар не надеялся на то, что ему удастся спалить часть ограждения. Это было бы слишком хорошо. Но бревна ослабнут, а люди из домика устроят на покушавшегося настоящую охоту. Вот тогда он и перебьет большую часть их по одному.

И сможет вернуться за Фейнне.

Отбежав подальше, Элизахар забрался на дерево и начал смотреть. Пламя поднялось выше, чем он даже рассчитывал. Охотничий домик загудел, как растревоженный улей, и люди забегали, кто с ушатами воды, кто с оружием. Вышел наконец и командир солдат — крупный человек в темной одежде. Если бы Элизахар не знал, что Черный Полководец — обычная солдатская выдумка, к которой и сам он приложил руку, — то принял бы того человека за легендарный призрак.

Командир двигался быстро и скупо. Наблюдая за ним со стороны, Элизахар сразу решил, что постарается избежать встречи. «Насчет прочих я уверен, что сумею с ними покончить, — пробормотал он, — но этот меня убьет».

Четверо солдат отделились от остальных и побежали в лес.

Элизахар спустился с дерева и бросился удирать. Он был уверен, что они разделятся, начнут высматривать следы, попробуют окружить беглеца.

Первый из них настиг Элизахара почти сразу, но не успел ни поднять арбалет, ни даже вытащить меч: Элизахар метнул в него нож и ранил в правое плечо, а затем почти сразу добил вторым ударом.

Когда Элизахар выдергивал из тела оба ножа, солдат был еще жив.

Он посмотрел на Элизахара спокойно и грустно. Элизахар наклонился чуть ниже и уловил еще слышный всхлип в пробитой груди. Солдат вздохнул и перестал дышать.

Элизахар выпрямился и побежал дальше. Почти сразу он наткнулся на второго. «Попробовали взять меня в клещи, — подумал он. — У них почти получилось».

С этим пришлось вступить в поединок. По манере фехтования Элизахар сразу узнал школу: преобладание рубящих ударов, предназначенных для того, чтобы развалить башку, рассечь плечо, выпустить кишки. Наследие герцога Ларренса. Так сражались в его армиях: наскочить и рубануть, а там будь что будет.

Элизахар легко ушел от первого удара, ошеломив противника изящнейшим вольтом, после чего вонзил клинок ему под горло.

Затем взял арбалет и уселся — ждать. Третьего солдата он снял короткой тяжелой стрелой: тот даже не успел понять, что произошло. Зато четвертый закричал:

— Он здесь! Сюда!

В кустах затрещало, сперва в отдалении, затем хрустнуло вдруг почти у самого уха.

Элизахар выпустил наугад вторую стрелу, взял в ладонь метательные ножи и прижался боком к стволу дерева. Крикун таился поблизости, но высовываться не спешил, ждал подмоги.

Очень осторожно обходя свое дерево, Элизахар высматривал — откуда могут появиться новые враги. Затем вдруг побежал. Из ближайшего куста на него набросились и ухватили сзади за плечи. Элизахар бросил арбалет и рванулся вперед, но держали его крепко. Он чувствовал на затылке чужое дыхание и прикосновение холодного лезвия.

Не пытаясь освободиться, он резко отвел назад руку с ножом и ударил нападавшего в бедро. Тот взвыл и на мгновение разжал хватку. Второй нож Элизахара воткнулся противнику в грудь по самую рукоятку. «Еще крикун, — думал Элизахар, высвобождая свое оружие. — Он осторожен и трусоват. Попробует убить меня издали».

Он бежал, не разбирая дороги, и радовался тому, что избрал для нападения дневное время. Арбалетчик следовал за ним на расстоянии. Элизахар приметил овраг и бросился туда. С разгону он прыгнул вниз, на мгновение скрылся из глаз преследователя, а затем, пробежав по дну оврага, выбрался с другой стороны.

Стараясь не наступить на сухую ветку, Элизахар обошел арбалетчика. Теперь он видел врага, а тот по-прежнему озирался. Осмотрительный крестьянский парень. Из породы паршивых крестьянских парней, определил Элизахар. Из тех, что ненавидят работать. Из тех, что выпивают чужие сливки и отпираются до последнего. Из числа неотразимых сельских красавчиков, которые проникаются смертельной обидой на весь свет, когда отец приглянувшейся девушки дает им от ворот поворот. И все-таки крестьянская натура дает о себе знать. Это она заставляет все делать с оглядкой, даже убивать.

Элизахар взял нож, взвесил его на ладони, а после метнул, вложив в этот бросок чуть больше чувства, чем требовалось. Он попал арбалетчику в живот. За мгновение до того, как клинок достиг цели, Элизахар уже понял, какой будет рана, и заранее сморщился.

Арбалетчик не застонал — замычал, как недоеная корова. Элизахар побежал к нему. Бросив арбалет, раненый катался по земле, дергал пальцами рукоять ножа, застрявшего в теле, и завывал. Он не сразу заметил своего убийцу, который вдруг показался рядом и присел на корточки, глядя почти участливо.

Из глаз раненого брызнули отчаянные слезы. «Вот и еще один дурной сон, — подумал Элизахар. — Как будто их у меня было недостаточно!»

Солдат вдруг сказал, хрипло и очень громко:

— А знаешь, я в деревнях резал свиней!

Он затрясся от смеха. Элизахар положил ладонь ему на прыгающие губы и молча полоснул по горлу.

А затем бросился бежать. Он торопился вернуться к охотничьему домику. В его планы вовсе не входило оставлять Фейнне одну на слишком долгое время.

Фейнне не могла видеть человека, который вошел в ее комнату, но в его присутствии ей делалось тесно и душно. С того самого дня, как ее похитили, она не переставала надеяться на то, что в какой-то из дней все это попросту закончится само собою. Что она проснется и поймет: все миновало без следа.