Владимир Ленский - Странники между мирами

Раненый чуть пошевелился на земле и снова закричал, на сей раз тише. Из трактира бегом принесли лампу и поставили ее рядом.

Прыгающий огонек в лампе наконец успокоился, и из ночной темноты проступило бледное лицо.

— Женщина, — прошептал кто-то рядом с Радихеной.

Талиессин, стоявший чуть в стороне, стремительно подошел ближе, наклонился — и вдруг упал на колени, больно ударившись о мостовую.

— Эйле! — закричал он.

— Я успела, — тихо сказала она. Очень тихо. Она боялась потревожить то холодное и одновременно с тем неприятно жгучее, что засело у нее в груди. — Я нашла вас, мой господин.

Радихена хотел было незаметно скрыться — как ни жаль ему было глупую женщину, бросившуюся под нож, — но вдруг замер как громом пораженный. Он резко обернулся. Капюшон упал с его головы, открывая лицо и серые волосы. За месяц жизни в столице они немного отросли, и Ренье, растерянно стоявший рядом со стражниками и ощупывавший свои разбитые кулаки, явственно увидел рыжину, блеснувшую при свете лампы у корней волос незнакомца.

Тот самый человек из донесения, о котором писали дяде шпионы с севера! Его разыскивали, но безуспешно. Разумеется, все банщики получили соответствующее предупреждение с детальным описанием шрамов, кои следует высматривать у клиентов, но этот человек не посещал общественные бани. Все дамы, пользующиеся репутацией легкомысленных особ (Адобекк знал большинство из них в столице), также были оповещены. Однако этот человек избегал и женщин.

Вытаскивая на ходу шпагу, Ренье быстрым шагом приблизился к незнакомцу и поднес острие к его горлу. Однако Радихена даже и не думал бежать или сопротивляться. Не отрываясь он смотрел на женщину с ножом в груди и коленопреклоненного принца рядом с нею.

Затем, как во сне, повторил:

— Эйле...

Эйле, заветное имя, имя той девушки из его прошлого! Эйле, ради которой он согласился стать убийцей!

Не обращая внимания на острие, готовое вонзиться ему в горло, Радихена шагнул к Эйле и наклонился над ней, жадно впился в нее взглядом. Ему хотелось запечатлеть в памяти каждую черту ее лица.

Она вдруг беспокойно перевела на него взор.

— Радихена, — сказала она. — Зачем ты это сделал?

Талиессин нервно дернул головой: он хотел знать, с кем разговаривает Эйле. Он не сразу нашел глазами ее второго собеседника, а затем неожиданно засмеялся.

— Моя смерть! Вот кто ты такой!

— Радихена, — повторила Эйле, — для чего тебе это?

— Я... ради тебя, — шепнул он, опуская голову на ее грудь, рядом с ножом.

— Вытащи нож, — сказала Эйле. — Я устала. Я знаю, что будет... Просто вытащи нож, ладно?

Он чуть приподнялся, погладил ее по щеке, а затем, ухватившись за рукоять, резко дернул. Кровь хлынула ему на руки. Глаза Эйле широко раскрылись, и тотчас веки ее ослабели и опустились, ресницы упали на щеку, задрожали и замерли.

Талиессин смотрел, поминутно облизывая губы и обтирая их дрожащей рукой. Подбородок у него прыгал, зрачки застыли. Несколько раз он открывал рот в попытке что-то сказать или крикнуть, но только сипел, а затем вскочил, схватился за волосы и побежал прочь.

Ренье бросился за ним следом.

Радихена встал, бросил нож на мостовую, прямо в лужу крови, рядом с неподвижным телом Эйле. Он повернулся к стражникам и ухмыльнулся.

— Что уставились?

Он протянул к ним руки, и тот, что стоял ближе остальных, быстро связал ему запястья своим поясом.

Радихена слышал, как из трактира выходит недовольный прислужник, как он, ворча, укладывает тело убитой женщины на одеяло и уносит его в дом, а служанка уже гремит ведром, присланная из того же трактира вымыть кровь с мостовой. Слышал он за спиной и голоса: обсуждали подробности случившегося. Какая-то женщина бросилась под нож. Хотели убить кого-то другого. Нет, хотели убить именно ее. Ревность, дорогие мои, ревность. Тот, второй, тоже плакал. И первый плакал. И убийца — и он плакал. Словом, все плакали. Казней не было уже десять лет. Правящая королева ненавидит казни. Куда катится мир, если уже в самой столице, у всех на виду, убивают человека!

Голоса бубнили, стражники гремели сапогами, очень угрюмые — помимо всего прочего, злополучный убийца помешал их отдыху, — шлепала мокрой тряпкой по камням служанка... Все это больше не имело никакого смысла. Радихена чувствовал себя так, словно умер и наблюдает за происходящим со стороны. Не было больше никакого Радихены — одна только тоскующая душа, молчаливо отлетающая прочь от мира людей со всеми его многочисленными и, в конечном счете, бессмысленными заботами.