Игорь Мороз - Дорога дорог

— Рыба, рыба, рыба! Тофур поймал большую рыбу!

Хмурое лицо юноши просветлело.

— Вы несете рыбу Сасфу, да? У него собралось много пришлых, все наши там! Я скажу им, что вы несете самую большую рыбу, которая водится в озере! — выпалив это одним духом, Мули, сверкая грязными пятками, умчалась на деревенскую площадь, а несшие усача, ускорив шаги, насколько это было возможно под такой ношей, последовали за ней.

Маленькая площадь была заполнена людьми, которые шумно приветствовали Тофура и его спутников. Они уже вволю накричались и наспорились по случаю появления в деревне трех десятков пришлых, но вызванное таким обилием нежданных гостей любопытство и возбуждение не успело остыть и смениться обычной апатией благодаря выкаченному Сасфом на середину площади бочонку хмельной чимсы.

Почему Сасф расщедрился на угощение односельчан, было Тофуру непонятно, и он предположил, что, возможно, это пришлые решили таким образом отпраздновать свое прибытие. Впрочем, судя по тому, что местные жители, рассевшиеся вперемешку с пришлыми на циновках и ковриках, постланных прямо посреди площади, уже передавали из рук в руки оплетенные соломой глиняные кувшины, было ясно: неожиданно разгоревшийся праздник уже не зависел от щедрости лавочника или гостей.

Недружно, но с энтузиазмом проорав приветствия Тофуру и его спутникам, деревенские и пришлые, оставив на время кувшины и закуски, потянулись к удачливому рыболову и, отогнав ребятишек, успевших, подобно мухам, облепить усача, принялись шумно восхищаться и обсуждать невиданную добычу. Похлопав по чешуйчатому боку рыбины, подергав ее за обвисшие усы, уважительно потрогав похожие на крючья зубы, они бессвязно поведали припозднившимся о появлении в деревне гостей и вернулись к прерванному веселью, позволив наконец Тофуру приблизиться со своим трофеем к дверям лавки, служившей постоялым двором и питейным заведением. На поднявшийся шум из лавки вышел Сасф в сопровождении двух незнакомцев, из-за плеча его выглядывало круглое свежее личико Дии.

Подождав, пока шум немного утихнет, а несшие сача приблизятся, Сасф указал высокому узколицему незнакомцу на Тофура:

— Наш лучший рыбак и охотник. О нем-то я вам и говорил, — и, обращаясь к юноше и его спутникам, воскликнул: — Вот это добыча! Давненько не видали в наших местах такой рыбины!

Глаза лавочника возбужденно блестели, губы лоснились от жира, лицо раскраснелось — отец Дии, в отличие от сопровождавших его незнакомцев, успел, как видно, уже угоститься на славу, и Тофур подумал, что более подходящего случая для вручения свадебного дара ему не представится.

— Не правда ли, поймать такого усача мог лишь настоящий мужчина? — обратился он громким голосом к собравшимся.

— Да! Ты рыбак! Охотник! Мужчина! — закричали деревенские с разных концов площади. Их поддержали пришлые, которые, как следует нагрузившись, тоже были не прочь поорать, благо повод был и правда внушительный.

— Ты слышал, что они говорят? — обратился Тофур к Сасфу. — Они подтверждают, что я настоящий мужчина. Твое условие выполнено, позволь мне преподнести тебе этого усача. Выдай за меня свою дочь!

— Свадьба! Быть свадьбе! Молодец Тофур! Счастья и многих детей Дии! — взорвалась площадь хмельными криками.

Дия заулыбалась, залилась румянцем и спряталась за спину отца. Тофур улыбнулся. При всех своих недостатках, его односельчане были добрыми и славными людьми и умели радоваться за соседа так же, как за самих себя. Порой они посматривали на юношу косо — мыслимое ли дело, вместо того чтобы трудиться в поле или на огороде, целыми днями охотиться и рыбачить? Но — молодец Тофур; какой он ни есть, а свой, родной, пусть будет счастлив и скорее брюхатит Дию, чтоб деревня огласилась криками новых, вечно путающихся под ногами ребятишек!

— Ты мужчина, и я принимаю свадебный дар. Дия будет твоей женой! — торжественно произнес Сасф, придавая соответствующее случаю выражение своему круглому, пышущему здоровьем и довольством лицу. Про себя он подумал, что дурацкая размолвка с Тофуром закончилась к обоюдному удовольствию. Дия не будет больше плакать по ночам, будущий зять показал себя героем, а ему не надо опасаться, что Тофур, замяв под кустом его дочь, сделает ей ребенка и, подобно отцу своему, удерет искать судьбу где-нибудь в чужих краях.

— Неси усача во двор. Дия, позови мать, надо разделать рыбину, пока не протухла.

— Как ты поймал такую громадину, такую страшилину? — спросила Дия, глядя при этом не на усача, а на юношу — счастливыми, широко распахнутыми глазами.

— А вот так! — Тофур крепко обнял ее.

— Это еще что за безобразие! — послышался голос матери Дни, вышедшей из дома с большой плетеной корзиной и двумя ножами в руках. — Ишь шустрый! Лучше иди о свадьбе подумай, жених! Чем народ кормить-потчевать будешь? А ты нож бери, потроши рыбину, успеешь еще со своим удальцом помиловаться!

Расцепившись, новоиспеченные жених и невеста отпрянули в разные стороны, однако Тофур напоследок успел шепнуть Дии:

— Как все утихнет, не спи смотри. Я тебя за хлевом ждать буду.

Отнеся усача за амбар, Тофур заглянул в лавку и скоро из разговоров присутствующих понял, что Заруг и его спутники разыскивают трех ночевавших недавно в их деревне незнакомцев и нуждаются в проводнике. Когда Заруг и Уиф вышли из лавки проследить, как устраиваются на ночлег их подчиненные, будущий тесть сообщил юноше, что если тот согласится быть проводником пришлых, то он, Сасф, обещает приготовить к его возвращению все необходимое для свадьбы. Предложение это пришлось очень не по душе Тофуру, кое-кто из деревенских, сидевших рядом с ним за длинным дощатым столом, тоже возмутился, обвиняя Сасфа в том, что тот посылает будущего зятя на верную смерть. Эти-то хмельные выкрики, из которых Тофур понял, что, вернувшись из джунглей, станет для односельчан настоящим героем, да еще мысль об отсутствии денег на устройство большого свадебного угощения и заставили его дать согласие.

Поэтому, когда Сасф, расписав ужасных насекомых, которыми кишат джунгли, перешел к рассказам о чудовищных птицах, гадах, зверях и глегах, о которых не имел, разумеется, ни малейшего представления, юноша даже не улыбнулся. Ясно было, что говорит все это лавочник не только из любви почесать языком или желания предостеречь пришлых, но и для того, чтобы набить цену его, Тофура, услугам. И это Сасфу таки удалось. Пять круглых, полновесных, блестящих золотых монет — деньги в здешних краях неслыханные — перекочевали из рук Заруга к Сасфу.

— Нет, нет, деньги я должен получить сейчас, иначе он с вами никуда не пойдет, — решительно заявил лавочник своему гостю, когда тот пообещал расплатиться с самим проводником по окончании похода. — Если вам удастся отыскать в джунглях тех, кто вам нужен, то, быть может, у вас пропадет охота платить, а нам бы не хотелось, чтобы с нашим охотником произошло какое-нибудь несчастье. Или чтобы он вернулся к нам без денег. Если же вы не вернетесь, а такое очень даже возможно, мне придется искать для своей дочери нового жениха и некому будет возместить нам ущерб, причиненный потерей этого. — Сасф ласково похлопал Тофура по плечу.