Игорь Мороз - Дорога дорог

— Я не прошу невозможного. Мастер Саньята располагал сетью соглядатаев, которые могли выследить похитителей кристалла. Вы этого сделать не в состоянии, и потому я надеюсь получить от вас охранную грамоту и небольшой отряд воинов, чтобы захватить северянина и его спутников.

— Ты можешь указать место, где он находится? — удивился капитан. — Тогда я немедленно выделю тебе два десятка меченосцев. Полагаю, арест нескольких человек не займет много времени?

— Мне известно место, где северянин должен появиться в течение этого дня. По моим сведениям, он был захвачен гвардейцами Гигаура во время облавы и скоро окажется на свободе. Двое нанятых мною людей дежурят в таверне, где его схватили, и мне сообщат, как только Мгал вернется в нее.

— Если он догадывается, что за ним следят, то они даром тратят время, — сухо заметил Толеро. — Из ста двадцати человек половину я уже отправил охранять протоку, и теперь у меня каждый оставшийся — на счету. "Норгон" и "Манн" совершают свое первое плавание и после шторма и сражений с галерами нуждаются в ремонте. Дав тебе два десятка воинов, я так оголю корабль, что он не сможет принять участие в бою, если какая-нибудь патрульная галера надумает вернуться в Сагру.

— Я прошу дать мне людей на сутки. К следующему утру они будут на борту "Норгона". Шансы захватить северянина огромны, а ради ключа к сокровищнице Маронды стоит рискнуть. Впрочем, при виде ваших великолепных бирем едва ли самый преданный Гигауру капитан осмелится ввести свою галеру в гавань, — уверенно ответил Заруг, решив, что малая толика лести дело не испортит.

— Где ты потерял глаз, подмастерье третьего цикла Заруг? — неожиданно жестко спросил Толеро, поднимаясь из кресла.

"Ага, в письме Урогаля есть кое-что и обо мне", — понял маг и, твердо взглянув в лицо капитана, оказавшегося одного с ним — немалого — роста, не задумываясь отчеканил:

— В Чиларских топях, через которые последовал за похитителем кристалла Калиместиара.

— Угу, — удовлетворенно промычал Толеро. Поднес к губам похожий на маленькую, замысловато завитую раковину свисток и издал пронзительную призывную трель. — Мой помощник даст тебе двадцать меченосцев, но к утру они должны вернуться на "Норгон".

— А охранная грамота? — напомнил Заруг, сердце которого готово было выскочить из груди.

— Ты получишь ее! — пообещал Толеро и, приблизив свое лицо к лицу Заруга, доверительно добавил: — Добудь кристалл, и, клянусь Светом, не позднее чем через тридцать дней ты ступишь на набережную Нинхуба. И поверь мне, в этом городе найдется немало славных домов, чьи хозяева сочтут за честь для себя принять единственного в Братстве одноглазого мастера.

Улыбка тронула криво сросшиеся губы Заруга, придав его лицу жутковатое выражение.

— Я сделал бы все возможное и невозможное, чтобы завладеть кристаллом и убить северянина, даже если бы меня ждал не Нинхуб, а смрадные ямы Гайи, — прошипел подмастерье третьего цикла и на шаг отступил от Толеро, чтобы подоспевший на зов свистка помощник капитана "Норгона" мог получить необходимые распоряжения.

День и ночь скользил "Счастливчик" по Голубой дороге, садился на мели, застревал в протоках, но вынужденные эти остановки вскоре перестали раздражать Батигар. Во-первых, они делали плавание не таким монотонным, а во-вторых, позволяли ненадолго сойти на берег и набрать диких ференг и ваньги, разнообразивших рацион Батигар и Мисаурэни, которым скоро прискучила стряпня гребцов, варивших по очереди на крохотной печурке густую, обильно приправленную душистыми травами похлебку, к которой подавались разогретые на пару лепешки из серо-бурой муки, запас которой казался неисчерпаемым.

Во время походов за фруктами девушки лучше узнали друг друга, и между ними установились едва ли не дружеские отношения, хотя, учитывая возникшую после первого знакомства взаимную неприязнь, предположить подобное было трудно. Мисаурэни достаточно было попристальней приглядеться к четвертому пассажиру, на которого прежде она не обращала ни малейшего внимания, чтобы раскусить нехитрый прием с переодеванием.

Сближение произошло совершенно случайно. Во время одной из вылазок за фруктами Батигар услышала пронзительный визг и крики смертельно испуганной Мисаурэни. Не колеблясь, девушка выхватила кинжал и стала пробираться между переплетенными лианами, поросшими изумрудным мхом стволами деревьев, туда, откуда раздавались призывы о помощи. Увидев вцепившуюся в волосы Мисаурэни перепончатокрылую тварь с ужасающей алой пастью, усеянной мелкими, похожими на иглы зубами, она подумала, что ведьме грозит серьезная опасность, и, лишь встретившись взглядом с расширившимися от нестерпимого ужаса глазами певуна, осознала весь комизм положения. Ваньговый нетопырь — несмотря на внушающий оторопь облик, существо, питающееся исключительно фруктами, — мирно спал, как ему свойственно, вниз головой, уцепившись коготками за ветку ваньгового дерева, когда Мисаурэнь случайно потревожила его, и он с перепугу вцепился в ее роскошные локоны. Оба были в неописуемом ужасе, а визг девушки окончательно вывел певуна из равновесия, подвигнув сражаться и дорого продать свою жизнь.

— Не ори, сейчас я тебя освобожу! Ничего страшного не случилось, это же просто летучая мышь! — прикрикнула Батигар на верещавшую дурным голосом ведьму и принялась отцеплять от нее певуна. Дело это оказалось непростым и кончилось тем, что она вынуждена была отхватить кинжалом большой клок волос Мисаурэни, после чего та наконец смогла увидеть "напавшее" на нее чудище. Внешность его заставила ее побледнеть, и она, верно, грохнулась бы в обморок, если бы принцесса не поспешила объяснить, что певун ничуть не опаснее курицы и высоко ценится за сладкозвучное пение, похожее одновременно на мяуканье и птичье чириканье.

— Избавь меня от этого кошмара! Прикончи его или убери куда-нибудь! Видеть эту тварь не могу! — взмолилась все еще всхлипывавшая Мисаурэнь. Но Батигар пришло в голову, что совсем неплохо иметь собственного певуна, и, не слушая стонущую и ругающуюся ведьму, она, сняв куртку, накинула ее на перепончатокрылое чудище, лапы которого оставались спутанными обрывками шелковистых волос.

Глядя, как ловко Батигар управляется с нетопырем, Мисаурэнь прониклась к девушке уважением, а так как скрывать чувства она не умела и не считала нужным, то, кончив ругаться, разразилась самыми горячими похвалами в адрес своей спасительницы. Принцесса была польщена и растрогана пылкими словами ведьмы, и таким образом лед отчуждения треснул. Батигар вынуждена была признать, что миниатюрная девица обладает, несмотря на множество недостатков, кое-какими достоинствами, а Мисаурэнь — что переодетая попутчица ее — единственный человек на корабле, не испытывающий перед ней суеверного ужаса, — не виновата в том, что родилась девушкой.