Илья Новак - Магия в крови

Вверху большинство построек были из камня и еще держались, но лачуги в нижних кварталах рассыпались. Конь под Хуго, яростно заржав, упал. Чаттан вылетел из седла, прокатился по земле и вскочил. Торонкан скрылся за поворотом. Хуго, хромая, побежал следом и налетел на северянина, который, остановив скакуна, стаскивал с него чара.

— Больше верхом нельзя, — произнес он, и будто в подтверждение его слов улица накренилась.

Всхрапнув, конь повалился на бок, дергая ногами и выгибая шею, пытаясь встать. Хуго и кверемор поволокли Гело дальше. Небо, объятое янтарным сиянием пирамиды, накренилось, когда очередной толчок сотряс Шамбу.

Они достигли пока еще узкого, но быстро расширяющегося разлома, кольцом охватившего гору. По другую его сторону во тьме лежала Брита. Тот край, на котором стояли беглецы, поднимался; глубоко внизу, в завалах глины и перекрученных корнях, бурлила, быстро прибывая, вода.

— Я прыгну, — сказал Торонкан, — потом ты сбросишь его, а я попробую поймать.

— Ничего не выйдет, — ответил Хуго.

— Иначе никак. Она взлетает! Ты видишь, она взлетает!

— Там дерево. Дальше, посмотри...

Трещина прошла под старым дубом, и теперь могучий узловатый ствол, накренившись, торчал далеко вперед над опускающейся книзу противоположной стороной разлома.

Обхватив Гело за плечи, они поковыляли туда, пробрались между шевелящимися, будто живыми корнями и пошли по стволу. Далеко слева из разлома выстрелил гейзер клокочущей грязной воды, взметнул фонтан земли, веток и камней. Позади зашелестела осыпающаяся земля, ствол накренился под весом людей, и они покатились вперед сквозь крону.

С иссеченного ветвями лица Чаттана, с его запястий и шеи сочилась кровь. Он вывихнул руку, а боль в глазу вспыхнула с новой силой. Они с Торонканом шли, спотыкаясь, сквозь бурелом, руки Гело безвольно лежали на их плечах.

— Нельзя останавливаться, — говорил Торонкан. — Сейчас придет вода. Мы должны быть как можно дальше...

Хуго не слушал — он шел, повернув голову на запад. Сияние, льющееся от пирамиды, которая стала крошечным янтарным треугольником высоко над их головами, притушило еще не все звезды в черном небе. С западной стороны они гасли по другой причине.

— Посмотри, — сказал Чаттан. — Нет, не останавливайся, просто посмотри туда.

Шамба медленно поднималась над их головами, а с запада из океана на континент, гася звезды, медленно накатывала исполинская волна густого траурного мрака.

Когда Кошачий лес сменился пологими холмами, сверху напоминающими застывшие океанские волны, Гарбуш сказал Ипи:

— Скоро увидим Норавейник.

Северные склоны покрывал снег, на южных, как и в низинах, царствовала грязь. Ковчег летел в холодной тиши между небом и землей, и если бы не медленно ползущие назад холмы в узоре коричневых и грязно-белых пятен, могло бы показаться, что он висит неподвижно.

На носу их было четверо: закутанная в одежды Ипи опиралась на руку Гарбуша, Дикси, ставший теперь корабельным боцманом, присел, отставив костяную ногу, а впереди всех, будто монументальная носовая фигура, возвышался Октон Маджигасси.

С палубы позади доносились негромкие голоса гноморобов.

— Хочешь еще раз на него посмотреть? Пойдем.

Гарбуш провел девушку к правому борту и показал летящий на траверзе второй эфироплан. Куда массивнее малого ковчега, он был и раза в три длиннее, чтобы окинуть его взглядом, приходилось поворачивать голову. Ближе к корме стояла невысокая мачта с широким парусом, сейчас бессильно повисшим на реях: ветер почти не дул, эфиропланы летели только за счет манны, на которой работали двигатели. Вертикальный хвост из легкого металла, дерева и кожи мерно качался за кормой. Над фальшбортом виднелись фигуры гноморобов. Большой ковчег был заполнен до предела, а малый нес всего три десятка славных карл. Большинство — юноши, хотя было и несколько девиц.

— Красиво, правда? — Гарбуш обнял Ипи за плечи. Он старался почаще разговаривать с девушкой, надеясь, что когда-нибудь она ответит. В последнее время Ипи начала замечать окружающее. Когда гномороб показывал на что-то, она поворачивала голову и смотрела туда, когда говорил — казалось, слушала.

На шканцах второго ковчега появились Бьёрик и Доктус Савар. Добрый мастер, заметив Гарбуша, виновато отвернулся.

В начале полета Октон находился на большом эфироплане. Когда они уже были над Кошачьим лесом, ковчеги сблизились, с одного на другой перекинули широкую доску. Рискованная затея: громоздкие летающие корабли нехотя поддавались рулю и килям. Но Владыка успел перебежать по доске, прежде чем та накренилась, когда малый эфироплан взлетел чуть выше, упала и исчезла в кронах.

Теперь от Октона Гарбуш знал, как погиб отец. Он понимал, что Бьёрик не виноват, но тот, кажется, считал иначе.

Фигурки чара и мастера склонились над стволом огнестрела, издалека напоминающего серебряный гвоздь. От порыва холодного ветра Ипи поежилась, и Гарбуш повел ее в глубину палубы. Двое карл поднимали парус на короткой мачте, еще несколько стояли между рубкой и надстройкой, от которой вела лестница в трюм.

— Капитан! — донесся голос Дикси.

— Спустишься в каюту? — спросил Гарбуш. — Там теплее.

Ипи лишь крепче ухватила его руку. Они пошли к носу.

Среди юных карл Гарбуш пользовался уважением, и как-то само собой получилось, что он стал капитаном малого ковчега. Никто не назначал его на эту должность — просто вся команда обращалась к нему, если возникали какие-то проблемы. Октон Маджигасси молча согласился с этим.

— Норавейник! — объявил Дикси. Стоящий рядом Владыка напоминал статую из темно-зеленого камня. Тяжелое пальто висело застывшими гранитными складками, только длинные седые волосы, выбившиеся из-под берета, чуть шевелились на легком ветру. Гарбуш знал, что голову Октона украшает узкий золотой обруч, хотя под беретом его было не видно.

Пошел снег. Редкие крупные хлопья медленно летели вниз, и казалось, что ковчег воспаряет к серым небесам... или весь мир опускается.

Гарбуш помахал рукой, разгоняя снежинки перед своим лицом. Далеко впереди среди одинаковых холмов виднелась обширная пологая возвышенность — черная, чуть поблескивающая, окруженная широкой изломанной полосой.

— Это палисад, — сказал Дикси, отличавшийся острым зрением. — Только с ним что-то неладно.

— Что неладно? — спросил Гарбуш.

— Вроде он горел. И Норавейник тоже. И еще там пролом, кажется...

— Ты видишь кого-нибудь?

Дикси перегнулся через борт, пристально глядя вперед, покачал головой:

— Не, слишком далеко...

— Поверните на запад, — произнес Владыка и показал левее столицы карл.