Кристофер Сташефф - Маг и кошка

«Какое же заклинание тут может помочь? » — гадала Балкис. Разве она могла сотворить яблоню? Допустим, смогла бы. Но ведь покуда деревце зазеленело бы, зацвело, покуда на нем созрели бы плоды, Паньят успел бы умереть — даже если бы яблоки зрели с волшебной скоростью.

— Ничего не выйдет, — возражал Паньят, и голос его звучал все слабее. — Поберегите силы… все бесполезно…

— Теперь, когда ты вывел нас к воде, у нас есть силы. Кругом _ плодородные земли, где мы сможем найти еду, — уговаривал его Антоний. — Помолчи и потерпи немного, Паньят. Доверься нашей Балкис.

«Нашей»? Когда это, интересно, она успела стать «их» Балкис? Девушка промолчала, и постепенно до нее дошла истинность этих слов. Нет, она не принадлежала своим спутникам, но была крепко-накрепко связана с ними. Она решительно зашагала вперед, глядя по сторонам в поисках хоть какого-нибудь знака, какой-нибудь подсказки — как накормить Паньята. Балкис старательно прогоняла отчаяние, а отчаяние все нарастало и нарастало.

Как назло, день клонился к вечеру. Путники находились на самом дне речной котловины, а солнце укатилось за горный кряж на западе. Если Балкис собралась отыскать яблоню, сделать это нужно было как можно скорее.

Да росли ли в этих краях яблони?

«Яблони растут везде», — мысленно уговаривала себя Балкис, всеми силами отгоняя от себя отчаяние, упорно крадущееся к сердцу. Девушка огляделась по сторонам, увидела валявшуюся на земле раздвоенную ветку, подняла и взяла за сучки.

— Так держат ветки те, кто ищет воду, — возразил Антоний, — а нам яблоки нужны.

— Значит, и ты у себя в горах слышал о лозоискателях, — рассеянно отозвалась Балкис. Она думала только о Паньяте. — Знай же, что волшебник способен заставить такую веточку отыскать все, что угодно, не только воду.

Она погладила веточку левой рукой и проговорила нараспев:

Она запнулась и в отчаянии прокричала:

— Антоний, последнюю строку, скорее!

— Где на ветках яблоки тут и там! — не раздумывая, завершил шестистишие Антоний.

Веточка дрогнула в руках Балкис и указала вправо.

— Прекрасно, друг мой! — облегченно выдохнула Балкис. — Быстрее туда!

Да, им нужно было торопиться. Раздвоенная веточка исправно вела их вперед, и они поворачивали то вправо, то влево и с последними лучами заката подошли к старому суковатому корявому деревцу, на ветвях которого висело несколько перезрелых, сморщенных плодов.

— Вот оно, наше спасение! — воскликнула Балкис, протянула руку, чтобы сорвать яблоко, но оно само упало ей на ладонь. Девушка бросила на землю веточку и потянулась за другим яблоком — и оно тоже легко отделилось от ветки. Балкис отнесла оба плода Паньяту. — Прости, — проговорила она с сожалением, — они совсем старые, мой друг, но может быть…

— Мне их вполне хватит! О, будьте благословенны, мои верные товарищи! — Паньят широко открыл глаза, протянул руку, но рука бессильно упала. — Я не могу… не могу…

— Вот! — Балкис поднесла яблоко к носу питанийца. Тот глубоко втянул ноздрями аромат плода, закрыл глаза, и все его тело пронзила сладостная дрожь — к нему возвращалась жизнь, она потекла по его жилам. Паньят вновь и вновь вдыхал запах яблока, и вскоре кожа у него порозовела. Антоний, поддерживавший маленького питанийца, почувствовал, как крепнут у него мышцы. Наконец Паньят смог поднять руку и сам взял яблоко. Потом он еще долго нюхал его, а яблоко все сильнее морщилось, увядало прямо на глазах.

Балкис обернулась и увидела, что пожелтевшие листья дождем облетают с ветвей яблони. Одна за другой отламывались и падали на землю сухие корявые ветки, ствол начал таять под корой, а кора рассыпалась чешуйками. Еще несколько мгновений — и дерево превратилось в кучку золы.

Первым дар речи обрел Антоний. Он еле слышно проговорил:

— Что же это было за дерево?

— Божественное, благословенное, — окрепшим голосом отозвался Паньят. — Друзья мои, умоляю вас, давайте заночуем здесь, потому что я еще слишком слаб и не смогу идти дальше.

— Конечно, — кивнула Балкис. — В конце концов, где растет одна яблоня, могут найтись и другие.

Она села на землю. Антоний осторожно опустил рядом с ней Паньята. Балкис бережно обняла питанийца, уложила его голову себе на колени. Антоний набрал хвороста и принялся разводить костер.

Они проснулись от предутренней прохлады. Антоний раздул тлевшие в костре головни, подбросил дров и приготовил кашу из размоченных сухарей. Ели, глядя на восток, и переговаривались тихонько, чтобы не спугнуть свежесть наступающего утра и ароматы пробуждающейся природы. Все это было так ново и радостно после долгого странствия по пустыне. И вот первые лучи солнца брызнули из-за вершин горного хребта на востоке. Балкис запрокинула голову, блаженно прикрыла глаза, нежась на солнце, радуясь теплу.

Неожиданно Паньят восторженно вскрикнул.

Девушка вздрогнула, обернулась и широко раскрыла глаза. Из кучки пепла появился зеленый росток. На глазах у изумленных странников он вырастал все выше, а пепла становилось все меньше — он словно бы отдавал себя ростку, дарил ему жизнь. Антоний, Балкис и Паньят не отводили глаз от ростка, "а тот, став высотой в фут, выбросил тонкие веточки.

— Да что же это за дерево такое? — дрожащим голосом проговорил Антоний.

— Это дерево — волшебное, друзья мои, — прозвучал в ответ дребезжащий старческий голос.

Все трое испуганно обернулись. Антоний порывисто вскочил на ноги, но приближавшийся к путникам старик поднял руку и сказал:

— Не бойтесь, не бойтесь. Я — хранитель этого сада и не сделаю вам ничего плохого, если только вы не причините вреда моим деревьям.

Старик был лысый, с седой бородой почти до пояса, в балахоне из ткани, которая цветом и выделкой походила на древесную кору. В руке он держал посох с ветками, покрытыми листвой. Когда старик коснулся посохом земли, Балкис показалось, будто бы листья на нем зазеленели, но она решила, что у нее попросту разыгралось воображение.

Паньят испуганно прижал ладонь к карману, в котором лежало сморщенное яблоко.

— Успокойся, дружок, — улыбнулся старик. — Оставь себе это яблоко. А потом сможешь сорвать столько, сколько твоей душе угодно.

— Легко вам предлагать, — с укором проговорила Балкис. — Других-то яблок нет — только гнилые да высохшие.

— О, скоро поспеют другие, — заверил ее старик.

— Но мы не можем ждать несколько месяцев!

Тут Паньят снова радостно вскрикнул.

Балкис обернулась и увидела, что росток превратился в деревце, а оно покрылось листвой, посреди которой набухли цветочные почки. На глазах у изумленной троицы почки раскрылись, и деревце украсили чудесные бледно-розовые цветы. Потом послышалось жужжание, и, словно по волшебству, к яблоне слетелись пчелы и принялись садиться на цветы и собирать пыльцу.