Маргарет Уэйс - Наследие Темного Меча

— Олмин, спаси нас! — взвыл Сарьон.

— Аминь, отец, — отозвался замогильный голос. Сарьон уставился на меня, и я понял: ему показалось, будто встряска каким-то чудесным образом вернула мне речь. Я отрицательно замотал головой и указал подбородком — руками я так крепко вцепился в руль, что не мог их оторвать, — на заднее сиденье, откуда и исходил голос.

Сарьон оглянулся.

— Я узнаю этот голос, — пробормотал он. — Но этого не может быть!

Не знаю, чего я ожидал. Возможно, появления Дуук-тсарит. Я не был уверен, что смогу остановить аэрокар, потому просто продолжал лететь вперед и вскоре сумел его выровнять. Потом глянул в зеркальце заднего вида.

На заднем сиденье никого не было.

— Ох! Послушайте! — На этот раз голос звучал крайне сварливо. — Эта огромная вонючая сумка рухнула мне на макушку. Она меня чуть не раздавила.

Сарьон принялся обследовать заднее сиденье в поисках источника странного голоса.

— Где? Что?

Мне наконец удалось остановить аэрокар. Двигатель я не выключал, и мы просто зависли над землей. Потянувшись назад, я сдвинул в сторону рюкзак.

— Покорно благодарю, — ответил кожаный мешочек.

— Симкин! — выдохнул Сарьон. — Это ты?

— Собственной персоной. Кожаной, в данный момент, — ответил мешочек.

— Не может быть, — потрясенно промолвил каталист. — Ты же… ты мертв. Я видел твой труп.

— Непогребенный, — отозвался мешочек. — Кто так хоронит? Вот если бы колом да в сердце! Или серебряная пуля, или освященный гвоздь в пятку… А все были страшно заняты в те дни, торопясь разнести мир по кусочкам, и не удивительно, что позабыли меня, позабросили.

— Прекрати нести чушь, — строго заявил Сарьон. — Если это ты, стань самим собой. Прими человеческий облик. Очень уж непривычно разговаривать с… с кожаным кошельком!

— Все не так-то просто. — Мешочек задрожал, а его кожаные завязки скрутились в узелки, что, видимо, означало крайнюю степень смущения. — Вряд ли у меня когда-нибудь это получится — стать человеком. Я забыл, как это делается. Смерть — это тебе не жук начихал, как я сказал моему дорогому другу Мерлину. Помнишь Мерлина, основателя Мерилона? Правильный волшебник, хотя и не такой хороший, как вы себе воображаете. Подумаешь — слава! Это все раздул его рекламный агент. А имя-то какое выбрал — Мерлин! С таким именем любой прославится. Особенно если будет разгуливать в синем банном халате с белыми звездами…

— Не увиливай. — Сарьон был неумолим и не давал сбить себя с толку. Он протянул руку к кожаному мешочку. — Превращайся. Иначе я выброшу тебя в окно.

— От меня так легко не отделаешься! — ледяным тоном отозвался мешочек. — Я лечу с вами, и точка. Ты не представляешь, какая тут скукотища! Никаких развлечений, ничего интересного. Если ты меня выбросишь, — поспешил он добавить, когда рука Сарьона потянулась ближе, — я превращусь в часть двигателя этого очаровательной летающей машины.

И через мгновение задумчиво добавил:

— А я про двигатели ничегошеньки не знаю.

Опомнившись от первого потрясения, я начал прислушиваться с величайшим интересом. Среди всех героев, похождения которых я описывал в своих книгах, Симкин занимал меня больше прочих. Мы с Сарьоном часто спорили о том, кто же он такой на самом деле?

Я считал, что Симкин — волшебник из Тимхаллана, наделенный необычайной силой; уникум, гений среди волшебников, как Моцарт — среди музыкантов. Прибавить сюда непостоянство натуры, неистребимую страсть к приключениям и развлечениям, эгоизм и несерьезность — и вы получите человека, который предаст своих друзей одним взмахом оранжевого шелкового платка.

Сарьон согласился, что все это так и, наверное, я прав. Но все-таки остаются сомнения.

— В Симкине есть кое-что, разбивающее твою теорию, — однажды сказал каталист. — Мне кажется, он очень стар, не менее, чем Тимхаллан. Нет, доказать это я не могу. Это просто ощущение, которое появилось после некоторых его замечаний. Но я точно знаю, Ройвин, что магия, которой он владеет, невозможна хотя бы с точки зрения математики. Например, превращение в чашку или ведро потребует столько жизненной силы, сколько не в состоянии собрать сотня каталистов. А Симкин проделывал это, как ты сам сказал, одним взмахом оранжевого платка! Он погиб, когда техника вторглась в наш мир.

— И кто он такой тогда? — спросил я. Сарьон улыбнулся и пожал плечами.

— Не имею ни малейшего представления.

Хозяин собрался схватить кожаный мешочек.

— Предупреждаю! — взвизгнул Симкин. — Карбюратор! Понятия не имею, что это такое и как оно работает, просто мне понравилось название. Я стану карбюратором, если ты хоть пальцем меня тронешь…

— Не волнуйся, я не собираюсь выбрасывать тебя, — спокойным голосом ответил Сарьон. — Напротив, хочу отправить в безопасное местечко. Туда, где я обычно ношу кошелек. На пояс, под одежду. Поближе к телу.

Мешочек исчез так внезапно, что я засомневался в том, видел ли его (и слышал) на самом деле. На его месте, на заднем сиденье машины, очутился бледный и бесплотный молодой человек.

Он не был похож на призрака. Призраки, насколько мне известно из книг, более материальны. Трудно объяснить это, но представьте, что кто-то нарисовал портрет Симкина акварелью, а потом вылил сверху ведро воды. Эфемерный и прозрачный, он едва выделялся на фоне неба, и приходилось сосредоточиваться, чтобы разглядеть его. Единственным ярким пятном был отчетливый оранжевый мазок.

— Видишь, во что я превратился! — сокрушался Симкин. — В бледное подобие себя, любимого. А кто твой молчаливый дружок, отец? Что, кошка съела его язык? Да, припоминаю похожий случай с графом Марчбэнком. Однажды кошка цапнула его за язык. Граф кушал на обед тунца. Да и заснул, а рот остался открытым. В комнату вошла кошка, унюхала тунца… Жуткая история!

— Ройвин не… — начал Сарьон.

— Пусть он говорит за себя, отец, — перебил его Симкин.

— Немой, — закончил хозяин. — Он не может говорить.

— Бережет дыхание, чтоб остужать кашку, да? Наверняка переел холодной каши. Что это он делает пальцами? Наверное, сигналы подает?

— Это язык знаков. Так он общается. Ну, один из способов, — уточнил Сарьон.

— Как забавно, — зевнул Симкин. — Подумать только! Может, поедем дальше? Рад вас видеть, отец, и все такое, но, должен признаться, вы всегда умели нагонять скуку. С нетерпением жду минуты, когда смогу поболтать с Джорамом. Столько зим, столько лет. Просто века!