Юлия Остапенко - Что там, за дверью? (“Фантастика 2006” сборник)

Отметим это обстоятельство и перейдем к личности Нордхилла. Биография этого человека ничем не примечательна до того момента, когда он, внезапно оставив обучение художественным ремеслам, занялся спиритизмом, а с точки зрения многих его клиентов — жульничеством и попыткой столь странным способом выведать либо семейные секреты, либо какие-то иные тайны, используя которые преступник мог бы обогатиться. Замечу, кстати, что Нордхилл ни разу не воспользовался в корыстных целях теми знаниями, что он как медиум получил во время сеансов.

Личность Нордхилла — ключевая в деле, и потому давайте остановимся на этом подробнее. Итак, что происходило во время его сеансов? Первое: он соглашался далеко не на все предложения, а в случае согласия назначал не всегда удобное для сеанса время. Это обстоятельство было расценено впоследствии как доказательство его корыстного выбора — однако мистер Каррингтон подтвердит, что далеко не все клиенты Нордхилла были достаточно богаты даже для того, чтобы полностью оплатить его медиумические услуги, и молодой человек всегда делал для таких людей те или иные скидки.

Вспомним теперь, что говорил сам Нордхилл в разное время — он всякий раз подчеркивал, что никогда не вызывал духов, что он не умеет это делать, духи находили его сами, говорили через него, и он далеко не всегда понимал, о чем шла речь. Это утверждение было судом проигнорировано — по той причине, что противоречило общим представлениям о медиумических свойствах психики, и судьи — а также лечивший Нордхилла доктор Берринсон — предпочли остаться в пределах общепринятой системы взглядов (при том, что сами в нее не верили!), нежели поверить человеку, также в этой системе сомневавшемуся — но с совершенно иных позиций!

Господа, — сказал я, решив, что мое собственное признание поможет присутствующим поверить, — я и сам некоторое время не мог связать в один узел все разрозненные обстоятельства, потому что тоже находился под властью общепринятого мнения о том, что медиум в ходе спиритического сеанса вызывает духа, который является и отвечает на поставленные вопросы. Нордхилл не вызывал духов. Нордхилл, господа, сам был тем духом, которого часто вызывают опытные медиумы и который вынужден — повторяю, именно вынужден — являться на чей-то зов, подчиняться этому зову и не задавать вопросы, а отвечать на них, привлекая для этого тех своих клиентов, которые действительно могли на поставленные вопросы ответить.

Объяснение этому странному спиритическому феномену можно найти в словах Нордхилла. Вчера, господа, когда мы на несколько минут остались с ним в его палате вдвоем, он говорил о том, что на мир можно смотреть по меньшей мере с двух сторон, и то, что для нас является смертью, для кого-то — вечная жизнь, а то, что мы считаем живым, для кого-то — мертвое, прошедшее и ставшее тленом.

Я подумал тогда, что Нордхилл бредил, — действительно, каких разумных слов можно было ждать от человека, проходящего лечение в психиатрической клинике?

Но если отнестись к этим словам серьезно, если предположить, что Нордхилл описывает реально существующее устройство мироздания, то получается, что это не наши души после смерти тела обитают в недоступном нашему взгляду астральном мире, а напротив, это мы — или некоторые из нас — являемся душами тех, кто жил в другом мире и умер в нем.

Этот вывод представляется лишенным смысла — я не стану утверждать, что Нордхилл является духом, вы сами видели, насколько этот человек материален и прочно стоит на нашей грешной земле. Некоторое время я путался в этих мыслях. Потом — а именно вчера вечером, когда я просматривал газетные вырезки, раскладывал их по порядку тем или иным способом, — мне пришло в голову, что истина может заключаться в том, что и наш мир, и тот, что мы называем потусторонним, материальны в равной степени. Уверяю вас, господа, мне трудно было примириться с такой идеей, она противоречила моему предшествовавшему опыту… нет, это неверное определение — как раз опыту моему эта мысль нисколько не противоречила, но она шла вразрез с той конструкцией, что я выстроил в своем сознании, — конструкцией спиритуализма как связи с духовным, а не материальным миром.

Я не собираюсь отрекаться ни от одной идеи, которые проповедовал на протяжении четверти века. Я по-прежнему уверен в том, что существуют материальное мироздание и мироздание нематериальное, мир духа, более близкий к Творцу всего сущего. Но я, как и все — не только материалисты вроде моего друга Бернарда Шоу, но и спиритуалисты, такие, как другой мой друг сэр Барри Макферсон или лорд Бальфур, — я, как и все, повторяю, слишком упрощал то, что на самом деле гораздо сложнее наших примитивных конструкций и представлений. Ведь именно об этом говорил Нордхилл, который, видимо, в силу собственного житейского и мистического опыта дошел до этой мысли самостоятельно — а может, она была ему подсказана кем-то, от чьего имени он выступал во время одного из спиритических сеансов?

Господа, предположим — только предположим, но вы увидите, насколько это предположение сразу упрощает и делает логичной последовательность произошедших событий, — что существует не один материальный мир, а множество, отличающиеся от нашего только временем: если в одном из миров празднуют наступление тысяча девятьсот двадцать шестого года, то в другом уже наступил двадцать девятый, в третьем еще не начался пятнадцатый, а четвертый и вовсе не перешел еще границы между старой и новой эрой. И духовный мир — тот, куда попадают после смерти наши вечные души, — тоже не один-единственный: существует множество духовных миров, столько же по крайней мере, сколько миров материальных, и между этими мирами — всеми без исключения — протянуты прочные невидимые связи, позволяющие в некоторых случаях (я не могу сказать, в каких именно, но сейчас это не имеет значения) некоторым душам или материальным человеческим созданиям прорывать завесу и либо самим, либо своей духовной сутью оказываться в ином мире, может быть, ушедшем вперед во времени, а может, отставшем во времени от нашего.

— Герберт Уэллс… — проговорил доктор Берринсон, и я не позволил ему закончить фразу.

— Да, конечно! — воскликнул я. — Разумеется, вам приходят на ум сочинения мистера Уэллса, его “Машина времени”, верно? Вчера, раскладывая вырезки и размышляя над словами Нордхилла, я вспомнил другое произведение мистера Уэллса: небольшой рассказ “Дверь в стене”. Рассказ о двери между мирами — о том, как человек оказывается в мире своей мечты и как мир мечты может проникнуть в нашу грубую повседневность, но достаточно заменить одно слово — вместо “мечта” сказать “иной мир”, и разве не получим мы ровно то самое, что хотел нам всем сказать бедняга Нордхилл?