Сергей Осипов - Демоны вне расписания

В отеле «Оверлук» по ночам холодно. Я лежу, завернувшись в два одеяла, как в кокон, и заранее поеживаюсь от неизбежной необходимости выползать наружу. Звонить администратору и жаловаться на холодные батареи бессмысленно, потому что офис администратора пуст. Все офисы в этом здании пусты. Если честно, то и номера тоже почти все пусты. Нас только двое в этом отеле – я и Иннокентий. Он поселился на двадцатом этаже, потому что привык посматривать на мир чуть свысока. Я – на третьем, потому что сюда без перебоев доходит вода и потому что меня пугает возможность поломки лифта.

Само собой, «Оверлук» строился не для нас двоих. Само собой, когда люди сначала проектируют, а потом возводят двадцатиэтажную башню на четыреста с лишним номеров, они предполагают, что кто-то в них заселится. Если не во все четыреста, то хотя бы в половину. Хотя бы в третью часть. Хотя бы в пять номеров. Но нас тут только двое, поэтому весь персонал распущен по домам, а отопление отключено еще в феврале. Поэтому я чувствую себя как одинокий, забытый всеми призрак в безлюдной башне из стекла и стали.

Впрочем, иногда здесь встречаются другие люди – они не живут в гостинице, но зачем-то появляются на нижних этажах. Они двигаются быстро и молчаливо, не обращая на меня никакого внимания. Потому и они тоже похожи на призраков. На меня обращает внимание только король Утер – он сдержанно кивает мне, когда мы сталкиваемся в вестибюле. Обычно я стою перед автоматом по продаже шоколадных батончиков и предаюсь тягостным раздумьям насчет выбора кнопки, а Утер в это время своей прихрамывающей походкой пересекает холл в направлении гостиничной библиотеки. Разумеется, библиотека тоже пуста, и королю приходится самому бродить мимо высоких стеллажей, разглядывать названия на корешках и даже карабкаться по стремянке, чтобы вытащить с верхней полки пыльное жизнеописание какого-нибудь пыльного римлянина. Пока Утер этим занимается, снаружи, у дверей гостиницы терпеливо ждет королевский секретарь. Когда Утер с парой выбранных книг выйдет из отеля, секретарь немедленно зафиксирует их названия в своей электронной записной книжке. Позже это войдет в биографию Утера, которая будет опубликована после его смерти. Вероятно, это будет весьма многословное издание – к примеру, биография короля Леонида занимает шестьдесят четыре тома, хотя король Леонид не сделал ровным счетом ничего выдающегося: он жил, ждал, не дождался и умер. Я ничего не имею против покойного, но есть в этом какая-то несправедливость – ведь довольно бурная жизнь короля Лазаря умещена всего в два тома, а вся достоверная информация о короле Томасе умещается на дюжине страниц – и это чертовски несправедливо, ведь именно с Томаса все и началось. Наверное, дело в том, что у Лазаря (который жил двести лет назад) и Томаса (пятьсот, если не ошибаюсь) не было личных секретарей, а если и были, то без электронных записных книжек. Я также думаю, что у королей прошлого было слишком много дел, чтобы заботиться составлением подробных отчетов об этих делах. Да и перед кем им было отчитываться? Перед бухгалтерией? Не думаю.

И вот король Утер с сосредоточенным видом выходит из отеля с очередной парой толстых книг, как будто бы эти книги помогут ему исправить положение дел. Но ведь ни двенадцать страничек о Томасе, ни тома о Лазаре, ни все шестьдесят четыре фолианта о Леониде не помогут Утеру. И я не помогу. И даже Иннокентий. Потому что слишком уж все неправильно идет в последнее время. Начнем с того, что вообще-то король не должен появляться в отеле, даже если тот находится в сотне метров от королевской резиденции. Он вообще не должен покидать пределов своего так называемого замка – в этом его миссия. Он должен ждать и надеяться, что не дождется. То, что король Утер почти ежедневно нарушает священную традицию, – уже верный симптом неправильного хода вещей. «Мир оступился, – говорит по этому поводу Иннокентий. – И на следующем шаге он может запросто сломать ногу. А потом грохнуться и свернуть себе шею».

Это не очень веселая перспектива, но, честное слово, она не зависит от того, сидит король Утер безвылазно в Большом зале своего дворца или бродит в сопровождении секретаря по изрядно опустевшей столице. И, должно быть, ему очень печально сознавать, что после всех этих лет мир идет своей дорогой, а король Утер – своей. Я поняла это, когда увидела семейный склеп королевской династии – меня сводил к нему Иннокентий. Это очень печальное зрелище. Я даже, наверное, поплакала бы там, если бы знала лично кого-то из сотен похороненных там мужчин и женщин. Но я их не знала. Я только видела место, приготовленное в склепе для Утера. Ему недолго оставаться пустым. И вот тогда я буду реветь, потому что знаю короля Утера, он едва заметно кивает мне, пересекая гостиничный холл. И это его способ пожаловаться мне на несправедливость мира. У меня есть свой способ. Я расскажу вам историю. Как это там обычно начинается – жили-были? Пили-ели? Спали-врали?

Нет, пусть начинается вот так.

Её трясло словно в лихорадке всю дорогу до шестьдесят девятого километра, а потом она по-дурацки просто упала с мотоцикла. Тот поехал себе дальше, словно вдруг обрел собственный разум, и у этого разума были собственные далеко идущие планы. На Настю, лежащую в грязи, он плевать хотел.

От удара о землю Настя на пару секунд задохнулась и перестала реветь. Потом она нашла свои руки – одну, вторую. Потом – ноги. Собрала все это вместе и оторвалась от жесткой и грязной обочины.

Тем временем мотоцикл въехал в придорожные кусты и возмущенно затрещал.

Настя села на землю, сняла шлем и заревела в голос. В этот момент пошел дождь, и вскоре Настя обнаружила, что сидит в грязной луже, размазывая грязными руками по лицу слезы. Для полного комплекта не хватало только точечного разряда молнии в ее глупую и невезучую голову. Все остальное с ней уже случилось.

Настя рукавом вытерла лицо, шмыгнула носом. Мотоцикл где-то в кустах хрюкнул и замолк окончательно.

– Ну ты и скотина! – сказала ему дрожащим голосом Настя. Костерить себя она уже устала. – Что я теперь буду делать, а?!

Все еще хлюпая носом, она кое-как поднялась с земли и огляделась по сторонам.

– Черт.

Исцарапанный и погнутый дорожный указатель торчал из земли в паре десятков метров по правой стороне дороги, и теперь ей было понятно, что надо делать. Настя стерла влажную грязь с мотоциклетного шлема, другой рукой подтянула лямки рюкзака и стала спускаться. Через пару шагов нога скользнула по глине, Настя потеряла равновесие, грохнулась на спину и проехала по мокрой земле метров шесть-семь. Потом она сумела ухватиться за торчащий из земли корень.