В. Шефнер - Лачуга должника

Давно на планете нашей изжита преступность. И хоть много собак на Земле, но порода собак-сыщиков давно сошла на нет, ибо надобность в ней отпала. Однако и те четвероногие друзья человека, которые существуют ныне, не могут пожаловаться на отсутствие нюха. За сотню метров ощущает пес или псица приближение хозяина - и заливается радостным лаем.

Мы, увы, не собаки. В смысле обоняния мы позорно отстаем от них, мы в этом отношении плетемся в хвосте у четвероногих. Человек силен умом и духом, но слаб нюхом…

Так было, дорогие космопроходцы, так было… Но впредь так не будет! В результате усиленных творческих поисков мне, Фоме Благовоньеву, удалось синтезировать новое вещество, которому я дал наименование ТУЗ - Тысячекратный Усилитель Запахов. Любой человек, принявший внутрь таблетку ТУЗ, мгновенно становится обоняем для окружающих. Срок действия каждой таблетки - двадцать семь земных суток.

Учитывая, что не все люди пахнут приятно, я внес в ТУЗ ароматические добавки. Основной запах каждого индивидуума, вступая в реакцию с ними, становится приятным для нюха окружающих - и в то же время не теряет индивидуальности. Пока что мы имеем шесть разновидностей таблеток: с запахом вербены, акации, черемухи, лаванды, липы цветущей и березы весенней. В недалеком будущем я расширю шкалу ароматов. Недалек тот день, когда каждый землянин, варьируя набор добавок, сможет составить для себя персональную ароматическую композицию. Предвижу то время, когда друзья и знакомые будут издалека узнавать друг друга по тончайшим, благороднейшим благоуханиям.

Внимание! Первую опытную партию таблеток ТУЗ я сегодня вручу вам, отважные звездопроходцы! Вы станете проводниками моей идеи!" - Благ-за-ин! - послышался голос Терентьева.- Но боюсь, человечество еще не доросло до практического осуществления вашего творческого замысла. Однако дядя Дух гнул свою линию.

- Дабы все знали, что ТУЗ безвреден для здоровья, я на глазах у вас приму таблетку! - заявил он. Затем вынул из портфеля маленькую розовую коробочку, извлек из нее нечто миниатюрное и проглотил, запив водой из стоявшего на кафедре стакана. - Обоняйте меня, люди добрые! Вскоре до меня донесся какой-то весьма странный, густой, но отнюдь не неприятный запах.

- Вроде бы банным листом повеяло,- внятным шепотом произнес мой сосед Белобрысов.

Поверь в счастливую звезду, Цветок в петлицу вдень - Пусть для тебя, хоть раз в году, Настанет банный день!

Тем временем дядя Дух, покинув кафедру, подошел к столу и перед каждым членом президиума положил по розовой коробочке. Затем торопливо начал обходить всех сидящих в зале. Дойдя до меня, он остановился в удивлении, буркнул что-то себе под нос и коробочки мне не вручил.

- Почему это он обделил вас? - поинтересовался Белобрысов.- Всех одарил, а вам фигу с маслом.

- Это мой дядя. У него ко мне личная неприязнь.

- Дядя?.. Странный он какой-то. Вам не кажется, что он с приветом?

- Наоборот, он отнесся ко мне весьма неприветливо.

- Я не в том смысле… Он вроде бы психически сдвинутый.

- Нет, он вполне нормален. Он хочет людям добра, правда, избрав для этого не совсем обычный путь.

Когда дядя Дух наконец покинул зал, на кафедру поднялся главврач будущей экспедиции и попросил всех присутствующих немедленно сдать коробочки ему, не прикасаясь к их содержимому. Производство этих таблеток не утверждено Главздравом планеты.

Меня поразило, что, выслушав это заявление, сосед мой вырвал из своей записной книжки листок, вынул из розовой коробочки голубой шарик, завернул его в бумажку и спрятал в карман. Что вы сделали! - шепнул я ему.- Ведь главврач только что сказал…

- Хочу теще втихаря в кофе подложить,- подмигнул он мне.- Ведь это не яд же!.. И ведь не побежите же вы к главврачу жаловаться на меня?!

- Не побегу,- ответил я.- Но разве в этом дело?!

- А не побежите - никто здесь и не узнает. Все будет шито-крыто!

Меня удивила эта странная логика. И в дальнейшем Белобрысов не раз меня удивлял.

Вскоре начались тестовые испытания, которые продлились три месяца. Они подробно перечислены в "Общем отчете", так что описывать их не буду. Скажу только, что Терентьев придавал большое значение "тестованию" и всегда присутствовал в аудиториях. Что касается Белобрысова, то иногда он вел себя странно, а порою склонялся к явно алогичным решениям. Я весьма часто вступал с ним в споры.

Когда тесты закончились, некоторые из испытуемых были отчислены. И хоть нас было еще больше, чем надо, и кое-кому еще предстояло "уйти в отсев", но уже началась многомесячная практическая учеба. Мы с Белобрысовым вошли в водолазную группу и одновременно принялись за освоение еще нескольких специальностей.

Время от времени Терентьев вызывал нас поодиночке - для собеседования. Однажды он вызвал меня в свой кабинет и сказал, что во время предстоящего практико-испытательного плавания испытуемые будут размещены в двухместных каютах. Есть ли у меня возражения против помещения в одну каюту с Белобрысовым?

Я ответил в том смысле, что я воист и Терентьев для меня командир, в слово командира - закон.

- Вы увиливаете от прямого ответа,- молвил Терентьев.- Белобрысов вам несимпатичен?

- Белобрысов - человек неплохой,- сказал я.- Но есть в его характере черты, которые мне неприятны. Однако о том, что мне в нем не нравится, я не хочу толковать, как выражались в старину, заспинно. Если вы вызовете его сюда, то в его присутствии я скажу все, что о нем думаю.

Терентьев вызвал Белобрысова и сразу задал ему вопрос, какого он мнения обо мне. Тот ответил, что я "товарищ невредный, но очень уж заутюжен этим своим воизмом".

- А вы заутюжены своим ностальгизмом! - заявил я.- Вы так прочно присосались к своему двадцатому веку, что порой забываете, в каком столетии живете! В этом есть что-то театральное, фальшивое.

- Не оплевывайте двадцатый век,- рассердился Белобрысов.- Может, в двадцатом-то веке люди посмелее да поталантливее нынешних на Земле обитали!

- Не клевещите на наш двадцать второй век! - воскликнул я.

- Я и не клевещу,- возразил Белобрысов.- Но только учтите: не произойди того, что произошло в двадцатом веке, люди бы, может быть, до сих пор сидели на своей Земле, как приклеенные, и ни о каких космических полетах и мечтать бы не смели. Двадцатый век был поворотным веком в судьбе человечества! Первая НТР, без которой не произошло бы и Второй, первый полет в Космос…

- Все это я и без вас знаю,- ответил я.- Не забывайте, что я тоже изучал историю, и, смею думать, не менее…

- А все-таки, товарищи, я помещу вас в одну каюту,- прервал наш спор Терентьев.- Вы люди во многом очень несхожие, но именно шероховатости способствуют сцеплению. Уверен, что вы подружитесь и в трудную минуту придете на помощь друг другу.