Елена Плахотникова - Последний Хранитель

Молодой отвлекся от своей раны и стал смотреть на вожака. Если бы на месте мягкотелого был вожак т'ангов, Игратос уже получил бы трепку. Но мягкотелый не стал наказывать за наглый взгляд, и Младший может посчитать это слабостью. А когда поймет, что ошибся, боюсь, будет поздно. Я приготовился удержать Игратоса, если он захочет напасть. Его я смогу остановить, а нашего вожака... не знаю. Но проверять не хочется.

Клану нужен живой Игратос, и я верну его живым, даже если услышу потом отказ от наставника.

Мне не пришлось никого останавливать. Молодой только глянул туда, где зарылся живой браслет, и громко сглотнул. Может, его живот тоже притворился отравленным?

– Здесь будет такая же яма, как и там? – спросил Игратос, опустив голову.

Я промолчал. Ответить мог только вожак, и он ответил:

– Нет. Намного меньше. Вот лет через пятьдесят-шестьдесят, когда зверушка подрастет, тогда и ямку большую выроет.

– Так долго?!

Я тоже удивился, но спрашивать не стал. Не дело воину вмешиваться в чужой разговор. Даже показывать, что слышишь его, не дело.

– Долго? – Вожак пожал плечами. – Этой твари некуда торопиться. Она живет столько, что по сравнению с нами почти бессмертна.

– Ее нельзя убить?!

– Можно. Хранители охотились на них.

– Тогда и мы можем! – Младший вскочил и тут же упал, схватившись за раненую ногу.

– Как? – спросил вожак, когда Игратос перестал вылизывать рану. – Как ты будешь убивать ее?

– Копьем! – ответ неуверенный, но громкий. Молодой так часто отвечает. – Пока тварь маленькая... можно попробовать.

Сколько я учил его: «Не пробуй – делай!» – а он все равно «можно попробовать»... И чьим он копьем собрался пробовать? Моим? Так я не дам. Свои не уберег, нечего зариться на мои. Я одно лучше Коту дам. Ему нужнее.

– Ну попробуй. И сделаешь из одной твари две, поменьше. Или три, или... Сколько раз ты собираешься бить копьем? – поинтересовался вожак. Я не заметил в вопросе насмешки. Игратос тоже. – Тогда этим зверушкам понадобится не шестьдесят лет, а сто шестьдесят. Только и всего.

Смириться с поражением молодой не мог.

– Но Хранители убивали их! Как?

– У них были... свои способы.

Вожак резко замолчал. Может, нельзя говорить о тайне Хранителей. Или только нам нельзя ее слышать. Думаю, мягкотелый знает много тайн, но вот кому он их расскажет? Кого возьмет в ученики?

– А что же мы будем с ней делать?

Игратос не мог успокоиться. Он хотел доказать всем, и прежде всего себе, что он смелый и удачливый воин.

– Держаться от тхархи подальше.

Вожак будто услышал мои мысли.

– Так делает трус! А настоящий воин...

– ...идет в яму тхархи и там остается? Очень смелый поступок. Но не очень умный.

– Весь клан будет слушать песню про героя и гордиться им!

– Это если герой победил и вернулся живым, а если его сожрала тварь и стала больше... Тогда он не спас свой клан, а только навредил ему.

Молодой тяжело вздохнул, искоса глянул на меня.

Когда-то Фастос сказал: «Иногда, чтобы быть трусом, нужна большая смелость». Кажется, теперь я понял наставника.

– Значит, те, кто пойдет за нами, встретятся с этой тварью?

– Могут, – кивнул вожак. – Если будут неосторожными. Мы тоже можем встретить большую и голодную зверушку. Уже сегодня. Или завтра. Тут кому как повезет.

Я не вмешивался в разговор, хоть Игратос несколько раз просил взглядом помощи. Но я согласен с вожаком – этот противник нам не по зубам. Кстати, о зубах...

– А есть эту тварь можно? – спросил я, и оба спорщика тут же забыли о споре.

– Я бы не стал, – осторожно ответил вожак.

Молодой с отвращением кивнул. Похоже, в этом он был согласен с вожаком.

– А что вы там собираетесь есть?

Вот и охотник-Кугар вернулся из пустоты. Очень и очень голодный. Как и все остальные.

Мы засмеялись, все трое. Охотник удивленно посмотрел на каждого из нас, старательно принюхался, чихнул... А мы засмеялись еще громче.

Интересно, Охотник стал бы жрать тхарху?

Толилан. Зовущая из клана Кугаров

Трое сидели на песке и смеялись. Веселились так, будто и не они совсем недавно собирались попортить шкуру друг другу. Ненормальные, как и все самцы. Трое смеялись, а я думала: почему это я здесь, среди этих ненормальных, почему не иду своей тропой? После Чаши Крови и побега можно было выбрать любую тропу, почему же я выбрала эту?

Выбрала? Сама? Или чужак заколдовал меня?

Раньше я не думала о таком, но увидела, как он лечит Лохматого, и задумалась.

Колдовства в чужаке я не чуяла, но поверить, что этого в нем нет... Как же, как же! Солнца тоже прячутся ночью, а днем оба бродят по небу.

Ну и как без колдовства чужак справился с охраной? А хлыст колдовской как смог приручить? Тоже без колдовства обошелся? А как Ипшу на стену втащил и не сдох при этом? Тоже проделал, не колдуя?

Даже глупыш-сосунок знает, что трогать Ипшу нельзя – останешься без руки. Или без головы. А может, у этой Ипши в ту ночь было хорошее настроение? Такое хорошее, что она не захотела пустить кому-нибудь кровь? С чего бы это? Мир, конечно, меняется, но не в лучшую же сторону! Вот как увидела я ту зверюгу в яме, так сразу и вспомнила, в каком замечательном мире живу. Никогда не слышала о таких тварях, а вот довелось поохотиться. С удачной охотой, Толилан. Хорошо, хоть сама ничьей добычей не стала.

Еще и понюхала, чем пахнет ее логово, пока один Лохматый тащил из ямы другого. Таких недоумков надо топить сразу после рождения. Сам едва не подох и других под удар подставил. А чужак еще лечить его вздумал! Как же, как же, у волосатика лапка болит! А об Адри кто-нибудь подумал? У него все лапы стерты и никак не заживают. Не успевают зарасти. Но Адри идет молча и не просит: полечите меня! Волосатик тоже молчит и хромает впереди. Теперь он ставит свои лапы в следы старшего. Раньше надо было так делать, тогда б и ногу не погрызли...

Вот и солнце появилось. Пока только одно. А воды все нет. Ну и сколько еще мы протянем без воды? День, два? И есть ли вода там, куда мы идем, или чужаку напекло голову, пока он сидел и болтал с Ипшей?..

Не знаю.

Не знаю, но все равно иду за ним.

Если это не из-за колдовства, значит, мне тоже напекло голову. И не только мне.

Самым первым идет Кот. Знает, что может свалиться в такую же яму, как и Медведь, но все едино идет. Только копьем перед собой тыкает. И на кого он там охотится? Что-то добычи пока не видать. Плохой из воина охотник. Не зря наставница говорила, что тот, кто не может быть охотником, становится воином.

И как чужак заставил Кота идти первым? Сам-то он идет за ним.

Только до настоящего Кота нашему прокладывателю тропы еще расти и расти. Так, котенок-малоросток, даже до плеча мне не достает. Я этого мелкого помню еще по Чаше Крови. Живых тогда осталось совсем мало, можно было и по сторонам посматривать. Тогда-то я и заметила его. Похоже, он даже самку близко не нюхал, и вдруг – я! Котенок так боялся, что убивал всех, кто мешал ему быть от меня подальше. Первый раз встречаю самца, который бы так шарахался от самки.