Елена Плахотникова - Последний Хранитель

Этот безумец таки полез в воду. А старику это не нравится. Что-то недовольно ворчит и с опаской поглядывает в реку. Да пусть себе лезет! Может, водные твари откусят что-нибудь бесхвостому, и он станет дважды бесхвостым.

Подходить к воде не хочется, но другие-то подошли. Стоят, смотрят. Подойти, что ли, и мне?

Не успел. Ну и ладно, обойдусь. Мне и сидя всех видно.

Старик присел, опустил лапы над водой, поднялся. Сжал пальцы на запястьях чужака, а тот висит себе и не трепыхается, совсем как дохлый. Потом старик отошел от края, поставил чужака на плиты, и тот начал одеваться. Но прежде руками по себе повозил – проверял, ничего ему не отъели?

– Что ты искал там?

А это другой Медведь открыл рот. Интересно хромоногому стало, зачем глупец делает глупости. Будто этому есть объяснение.

– Искал дорогу.

Ну и как тебе ответ, Лохматый? Нравится? Один глупец спросил другого. Дорогу он искал, в воде! И было-то ума у них мало, да и тот Карающая сожгла. Лучше бы вы там с ней и остались!

– А по воде можно ходить?

Вот ведь настырный...

– Говорят, можно. Я сам не видел, но кое-кто утверждал, что был такой... у нас, кто ходил по воде.

– А ты умеешь?

Чужак оскалился.

– Только там, где есть дорога.

– А здесь она есть?

Лохматый все не уймется.

– Нет. – Чужак уже совсем оделся. – Пойдем дальше, поищем.

Ну вот, два глупца поговорили, а я должен куда-то идти. Да какое мне дело до какой-то дороги?!

А калека не унимается, любопытно ему, зачем чужаку нужна дорога.

– Это дорога наружу.

А что, по прежней пройтись нельзя? Возвращаться придется, но дорога-то цела.

Я только подумал, а хромой уже спрашивает. Глупец, он и есть глупец: не может держать пасть закрытой.

Чужак посмотрел на город проклятых, пожал плечами.

Еще одна глупая привычка.

– Или твой Прародитель запрещает тебе возвращаться?

Старик молчит, как все остальные, и только переминается с ноги на ногу. Будь я старшим, приказал бы хромому заткнуться, а то треплет языком, как вонючий хост. Было лучше, когда мы шли по пескам: хромой тогда молчал.

– Прародитель? – Чужак опять скалится. – Мой прародитель позволяет мне делать все, что нужно, чтобы выжить.

Хороший прародитель... я о таком еще не слышал. И никакого долга перед кланом, и никакого уважения старейшим и вожаку, никакой заботы о...

– ...если бы здесь был один выход, я бы уже шел к нему, – говорит чужак, пока я думаю о его прародителе.

– А здесь есть еще один выход?

Это уже Кот сует свои усы в болтовню двух глупцов.

– Есть. И не один.

– Тогда зачем ты полез в воду? Выбери какой-нибудь другой...

Советчик выискался. Уж не умнее ли Повелителей ты себя считаешь, мелкий?..

– ...чтобы вам не пришлось лезть в воду? Не получится. Все другие дороги начинаются в воде.

– А в воду лезть надо всем?

Это уже Зовущей интересно. Или не-Зовущей – я пока не пойму. Кот молчит, смотрит под ноги. Оба Лохматых тоже не рычат от радости, узнав, какую тропу ищет их любимейший вожак. Еще один калека – Трехлапый – дохромал до т'ангайи, вопросительно рыкнул.

Чужак посмотрел на него, потом на старика.

– Мерантос, сколько ночей до белой луны?

– Четыре.

– Ладно. Успеем.

– Успеем, – повторила т'ангайя.

Какие тайны завелись между ними!

Ну и ладно. Не очень-то и хочется знать.

– А лезть в воду всем не обязательно. – Чужак пошевелил пальцами, и завоняло паленой шкурой. – Не хочешь, не надо. Подниметесь, выйдете там, где мы входили, и топайте себе, куда хотите.

– А ты?

– А я – туда, – чужак кивнул на реку.

– Почему? – не унималась т'ангайя, будто на этом чужаке сошелся свет трех лун.

– Не люблю ходить одной и той же дорогой. Да и к горам так ближе.

Лохматые переглянулись.

– А мы по этой тропе пройдем? – спросил старик.

– Если захотите, то пройдете.

– Тогда мы с тобой, – сказал хромоногий.

Ну конечно, ты и в воду полезешь, только бы быстрее до своих гор добраться.

В воду... мокрую, противную, где обитают какие-то твари, что так мерзко прикасаются к телу. А вода заливается в нос и уши... Нет! Не хочу в воду!

– Не хочешь – не надо. Я никого не зову с собой. И силой не тащу.

Чужак смотрит на меня. Похоже, это «не хочу» я сказал громко. «Ладно, подождем» – так всегда говорил мой наставник, когда видел тучу над головой. А после охоты он любил говорить: «Попробуешь, когда сам поймаешь», – и в одиночку сжирал добычу. С таким наставником я быстро научился не промахиваться и... не торопиться. Подождем...

– А я не знаю, – сказал мелкий, с опаской посматривая на реку. – Не знаю...

Еще вчера я посмеялся бы над этим трусом. Сегодня – не стал.

– А я... – т'ангайя погладила бывшего избранника по голове. – Мы подумаем. Ты ведь не теперь собрался выходить наружу?

– Нет. Наверху сейчас очень жарко. – Чужак к чему-то прислушался, оскалился. И кого он хочет напугать своими зубами? Там же бояться нечего! – И для здоровья наверху пока очень вредно.

– А здесь?

Не напрасно говорят, что любопытнее кота бывает только кошка.

– А здесь – не очень. Но я не собираюсь здесь долго оставаться. Пошли, что ли?

– А-а?.. – и мелкий завертел головой.

– Ты кого-то ищешь?

– Да так...

– Она в городе. Догонит, если захочет, – сказал чужак и пошел вдоль реки.

Остальные послушно потянулись за ним.

Лохматые, мелкий, двое Кугаров. Четырехлапый сильно хромал на переднюю лапу и часто становился трехлапым.

А я пошел сам. За ними.

Пока я шел, кто-то смотрел на мою спину. Тогда я останавливался и оборачивался, ожидая увидеть Длиннозубую. Но никого не видел. Тогда я опять начинал идти, и... все повторялось: на меня опять пялились, я оборачивался...

Путь вдоль реки оказался не близким. Только после второго привала они подошли к стене, под которую пряталась река. Высоко над головой виднелся выступ, что тянулся по всей стене пещеры. Такой снизу была лестница-дорога, по которой я спустился в город.

А река затекала в арку. Арка была совсем низкой. Лохматым придется идти на четырех, чтобы забраться под нее. Только идти некуда – плиты закончились.

Похоже, чужак опять решил полезть в воду. Он стал снимать одежду. И все-таки у него самое уродливое тело, какое я только видел. Сколько раз смотрю на него – и все не могу привыкнуть. А когда он мокрый стоит в луже воды... на такую мерзость и смотреть противно. Теперь я понял, почему ущербные носят одежду. На каждом привале чужак забирался в реку, искал свою тропу, потом охотился, выбрасывал добычу на берег, где она трепыхалась, пытаясь вернуться в воду.

Белые длинные твари, на которых смотреть так же противно, как на голого и мокрого чужака. Одну из них я упустил, и она упала в реку. А старик ловко перехватывал скользкие тела, отрывал головы и швырял тушки подальше от воды. Он так посмотрел на меня, будто укусить хотел.