Элейн Каннингем - Эльфийская песнь

– А кто рискнет подойти настолько, чтобы докинуть снаряд до цели? – спросила Моргалла. – У тебя такая сильная рука, эльф?

– Это мы предоставим Вартайну, – ответил Элайт. – Он мастерски стреляет из духовой трубки.

– И меня совсем не удивляет его талант, – сдержанно добавил Данила. – Этот тип перегоняет воздух не хуже северного ветра.

– Согласен, – признал несговорчивый в большинстве случаев эльф.

На лице дворфа вспыхнула саркастическая усмешка:

– Если уж вы двое начали петь в одну дуду, значит, пора на боковую. Может, утром все встанет на свои места и вы снова будете цапаться друг с другом.

– Да, уже поздно, – согласился Вин, и они с Моргаллой ушли на другой конец лагеря, оставив наедине двух союзников поневоле.

– Как ты догадался взять с собой этот снаряд против дракона? – равнодушным тоном поинтересовался Данила. Намерения эльфа слишком тесно переплетались с его собственными, чтобы Дан мог чувствовать себя спокойно перед грядущей схваткой. А то немногое, что было ему известно о лунном эльфе, еще сильнее подогревало беспокойство. – Разве в твои планы входило сражение с драконом?

– Нет, но наш маршрут пролегал довольно близко к его логовищу. Вартайн упомянул о возможности нежеланной встречи и посоветовал подготовиться должным образом, – с удивительной прямотой ответил Элайт.

– Дальновидный поступок, – с оттенком восхищения в голосе произнес Данила, притворившись, что принял ответ за чистую монету. – Вартайн оправдывает свою репутацию?

– Он настолько же хорош, насколько и зануден, – проворчал эльф. – Я ни разу не видел, чтобы он ошибся, но он без тени сомнений твердит об этом при каждом удобном случае.

– Скромник.

– Ты слушал его у костра. Вартайн твердо убежден в своей исключительности и необычайно гордится своими познаниями.

– Да. – Данила согласно кивнул. – Иногда этим он напоминает мне эльфов.

Брови Элайта удивленно взлетели вверх.

– Именно так, – не без юмора заметил он. Данила решил воспользоваться непривычной мягкостью собеседника и получить интересующую его информацию.

– Если уж зашел разговор об эльфах, традициях и обычаях, позволь сказать, что танец с мечами был восхитительным. Во время представления я заметил, что ты оставил при себе наследственный меч. И не мог не удивиться, что ты носишь его с собой – это ведь не в твоих привычках.

Шаткое перемирие было мгновенно нарушено.

– Это не твое дело, – холодно процедил Элайт.

Он развернулся и бесследно растворился темноте, не добавив ни слова.

Темнота ночи побледнела, сменившись серебряными проблесками рассвета, и Текстер Странник продолжил свое одинокое путешествие. Несмотря на глубокую преданность родному городу и обязанности Тайного Лорда Глубоководья, Текстер не мог долго оставаться в плену крепостных стен. Он часто в одиночку отправлялся в далекие края во имя Тира, бога справедливости, которому посвятил свою жизнь. Тишина очищала его мысли и позволяла углубиться в себя в поисках новых сил, а превратности дальних дорог позволяли проявить себя. Такие поездки также помогали увидеть своими глазами то, что происходило в далеких Северных Землях.

А обстановка в местах к северу от Глубоководья оказалась очень напряженной, как и предполагал Текстер, отправляясь в путь.

С седла своего рослого могучего жеребца Странник обозревал пораженные неизвестной болезнью поля. В это время года отава должна бы достигать колен, а под копытами коня виднелись только жалкие скрюченные стебельки, едва пробившиеся из-под земли. Эти поля, лежащие почти на краю дикой степи, были предназначены для выращивания кормов, но то же самое можно было сказать и о зерновых, посеянных поблизости от деревень. Уже много дней перед глазами Текстера проплывали картины опустошения, и он заметил в них определенную закономерность. Поля были поражены вокруг всего города, но по мере продвижения на север область бедствия сужалась. Что бы или кто бы ни вызвал болезнь растений, он оставил ясный след.

Чахлые посевы остались позади, и Текстер направил коня к первым низкорослым деревья предвещавшим приближение леса. По пути к реке Дессарин Текстер отметил, что и деревья вдоль этого загадочного следа поражены недугом. Полегла высокая трава, мох на поваленных деревьях почернел, а в лесу не было слышно птичьего щёбета.

Из-за невысокого холма внезапно донесся женский крик. Текстер пустил коня галопом и поскакал на голос.

Неподалеку от берега два серо-зеленых орка забавлялись с молодой женщиной. Они отложили в сторону свое оружие и перебрасывали ее друг-другу, словно мягкую игрушку. В лучах восходящего солнца их глаза отсвечивали красным цветом, а заостренные книзу клыки поблескивали от удовольствия при виде объятой ужасом жертвы.

Текстер обнажил меч и погнал коня вниз по склону холма. Грохот копыт могучего жеребца сотряс землю, и испуганные орки, бросив женщину, потянулись к оружию. Один из них схватил боевой топор и вскочил на ноги как раз в тот момент, когда Текстер замахнулся для первого удара. Его оказалось достаточно, чтобы обезглавить противника. Голова орка скатилась в воду и унеслась вниз по течению.

Второй орк перепрыгнул через тело погибшего собрата и рванулся вперед с усеянной шипами палицей наперевес. Закаленный в боях конь Текстера проворно шагнул в сторону и пропустил врага мимо себя. Странник нанес удар слева обратной стороной меча, но этого хватило, чтобы орк опрокинулся навзничь. Отдергивая меч, Текстер срезал с груди врага часть шкуры, и в воздух полетели клочья серой шерсти. Последним ударом Странник поразил орка в самое сердце, и тот остался лежать без движения в луже собственной крови.

Текстер спешился и бросился к лежащей на земле плачущей женщине.

– Не беспокойтесь, леди, – ласково сказал он. – Теперь вы в безопасности.

Слезы, не переставая, катились по щекам, но спасенная подняла голову. Она оказалась удивительно молодой, не больше пятнадцати зим, и поразительно красивой, несмотря на заплаканные глаза. По спине змеились две каштановые косы, глаза светились благодарностью, а лоб и щеки украшала россыпь веснушек.

Крестьянская красотка, отметил про себя Текстер. Возможно, с фермы близ Йартара, хотя она и зашла далеко от дома. Причина столь дальней прогулки содержалась в стоящей рядом корзинке – связка стеблей молодого папоротника, росшего вдоль тихой речной заводи. Это растение, приготовленное с маслом, было очень вкусным, а учитывая гибнущий урожай, и совершенно необходимым добавлением к крестьянскому столу.

– Я отвезу тебя домой, – предложил Текстер, протягивая руку. – Галадин достаточно силен, чтобы легко выдержать нас обоих.