Сергей Мусаниф - Темная сторона медали

От своих клинков я могу избавиться в любой момент. Я уже нашел подходящий для этого дела вулкан. Хранители тоже не отдадут мечи без боя. Или отдадут? С кем им проще сражаться – со мной или с Бетрезеном?

С моей семьей они бьются без малого целое тысячелетие. Для того чтобы справиться с Бетрезеном, в прошлый раз потребовалось в два раза меньше времени.

С другой стороны, изученное и современное зло, то есть я, лучше, чем зло малоизученное и очень древнее, то есть Легионы.

Правда, все мои рассуждения о выборе Хранителей могут иметь лишь академический интерес, ровно до тех пор, пока свой выбор не сделаю я.

Когда я надел Браслет Власти, в принципе не подозревая, в какое дерьмо я влезаю, я сделал шаг на очень узкую тропу, с которой почти невозможно свернуть. Почти. Ибо, как мне тогда казалось, я нашел небольшую лазейку, с помощью которой я еще могу выкарабкаться.

Нет Мечей – нет Браслета. Нет Браслета – нет Темного Лорда.

Я уже получил два меча из Семи.

Если я воспользуюсь Короной, лазейка закроется, а узкая тропа станет еще уже. Ибо единственное, что будет отделять меня от участи Гилеана, – это Браслет. И, избавившись от него, я превращусь не в свободного человека, а в мертвеца.

А если я не избавлюсь от Браслета, то этот дурдом закончится только с моей смертью.

Это мы рассмотрели вопрос с моей личной, эгоистической точки зрения.

Теперь рассмотрим тот же вопрос более широко, с точки зрения всего этого долбанного мира.

Ко мне мир уже привык и показал, что он довольно спокойно и без больших жертв может сосуществовать с моей семьей.

С Бетрезеном этот номер не пройдет. С помощью той армии, которую королевства направили против меня, с Бетрезеном и его Легионами они совладать не смогут.

Я никого не трогал, никуда не вторгался, и если кого-то и убивал, то только в целях самозащиты. Для этого мира я лучше, чем Бетрезен. Дикая ситуация.

Говорят, из двух зол надо выбирать меньшее. Но впервые право выбора предоставили тому самому меньшему злу.

Готов ли я привести в этот мир самый настоящий ад?

Я встал и принялся мерить комнату шагами. Мой взгляд блуждал по помещению, ища, за что бы зацепиться, и совершенно случайно зацепился за часы.

– Зараза, – сказал я от души.

Конечно, на фоне приведенных выше событий, известий и раздумий было довольно глупо огорчаться из-за того, что опоздал на свидание уже на целых полчаса, но я все равно огорчился. Вчерашняя встреча, какой бы безумной она ни казалась, была для меня островком нормальности в этом сумасшедшем мире.

В итоге я опоздал на час.

Поскольку я не мог открыть портал прямо на главную площадь города по вполне очевидным причинам, пришлось высаживаться на окраине и добираться пешком. Я отдавал себе отчет, что девушка, придя на первое свидание и обнаружив, что ее продинамили, не будет ждать целый час. Но все равно был огорчен, когда не обнаружил Илейн на главной площади. У памятника никого не было.

Зато на площади было многолюдно, что меня несколько удивило. Потому что в маленьких городках жизнь обычно замирает сразу же после захода солнца и возобновляется только на рассвете. Но на площади прогуливались люди, горели факелы, стучали топоры, и даже дворники подметали булыжную мостовую.

Наверное, тогда мне и следовало уйти. Вернуться в Цитадель и с головой окунуться в хлопоты по подготовке к длительной осаде. Погрузиться в дела и выбросить из головы юную девушку, мало что понимавшую в этой жизни.

Но я остался. Я оправдывал себя тем, что мне стало любопытно происходящее, а любопытство – это качество, отправившее на тот свет не одну дюжину кошек. Я решил узнать, что здесь происходит и почему почтенные горожане не спят. На самом деле я надеялся, что в толпе увижу ее. Увижу и постараюсь загладить свою вину за опоздание, наплетя какой-нибудь чуши про свои военные дела.

Я закурил трубку, изображая ничем не занятого и никуда не спешащего человека, и двинулся в обход памятника, стараясь смешаться с толпой и подслушать чужие разговоры.

Как правило, подслушивать чужие разговоры надо с самого начала. Или вообще не подслушивать. Потому что по вырванным из контекста словам очень трудно определить, о чем на самом деле идет речь. Чаще других мне почему-то встречалось слово «ведьма».

Бросив безнадежные попытки понять, о чем идет речь, я направился в сторону стучащих топорами плотников. Они сооружали на площади что-то вроде сцены. На самом деле это был довольно уродливый, сбитый из необработанных бревен помост, довольно ненадежный, и я посочувствовал оратору, вынужденному с этого помоста выступать. Наверное, его будет больше заботить собственная безопасность, а не впечатление, которое его выступление произведет на людей.

Я выбил трубку на мостовую.

Плотники водрузили посреди сцепы шест около двух метров высотой.

Я проклял себя за собственную глупость.

Кусочки мозаики сложились в моей голове в целостную картину. Я понял, почему не спят горожане. Понял, почему в их разговорах присутствует слово «ведьма». И понял, какое па самом деле сооружение возводится у меня на глазах.

Это была не сцена.

Это было место казни. И ему не надо было быть прочным, безопасным или красивым, потому что его все равно сожгут вместе с ведьмой, привязанной к шесту.

Наверное, мне следовало уйти тогда. Я узнал все, что хотел узнать. Местные разборки, происходящие в городах, столь удаленных от Империи, не могли меня касаться.

Но несмотря на то что увиденное мной еще ровным счетом ничего не значило, у меня появилось какое-то Нехорошее предчувствие. И я снова остался.

Это не она, сказал я себе. Это не может быть она. Ты опоздал на час. Она просто не стала ждать и ушла. Не бывает в жизни таких совпадений.

В этом городе нет Хранителей. И даже если бы были, вряд ли они способны предвидеть будущее. Меня с этой девушкой не связывает ровным счетом ничего. Ни-че-го. Я просто поговорил с ней. За пределами города. И этого никто не видел. А даже если бы и видел, разговор с посторонним молодым мужчиной не может быть основанием для того, чтобы девушку обвинили в колдовстве и приговорили к сожжению. Я не беру свои слова назад, мир вокруг меня действительно безумен, но не до такой же степени.

Мимо меня шли двое горожан. Среднего возраста, одежда дешевая, но добротная и не слишком потрепанная, у каждого намечалось по небольшому брюшку. Наверняка это столпы местного общества.

– Приятель, – сказал я, хлопнув рукой по плечу одного из них. – Когда состоится казнь?

Они остановились, обернулись и одарили меня недружелюбными взглядами.

– Утром, – сказал тот, которого я хлопнул. – Как это принято. А сам ты кто такой… приятель?

– Приезжий, – сказал я.