Сергей Шведов - Зверь

– Да он мертвый! – догадался наконец Курт.

– Прекратить стрельбу, – крикнул опомнившийся фон Бюлов. Вернер первым двинулся к камню, держа в опущенной руке вальтер. Рильке семенил следом, то и дело проваливаясь в глубокий снег. Возле камня намело огромные сугробы, но на Лютого, неподвижно стоящего среди белого безмолвия, не упало ни одной снежинки. Он действительно был мертв, хотя поначалу Рильке показалось, что человек во френче сидел. А поднялся он только при появлении немцев. Но, видимо, это был обман зрения.

– Мертвее не бывает, – охрипшим голосом произнес Вернер фон Бюлов и протянул руку к трем орденам, сиявшим на груди у Лютого. И в этот миг случилось ужасное. Материя и плоть стали сползать кусками с Лютого, обнажая скелет. Фон Бюлов и Рильке закричали одновременно. Фельдфебель кричал просто от ужаса, а вот крик несчастного гауптмана, похоже, был предсмертным. Вернер фон Бюлов все-таки коснулся растопыренной ладонью Горюч-камня. Ноги его подкосились, и он медленно осел на землю.

И в это мгновение из-за деревьев заговорили автоматы. Рильке так и не понял, кто стрелял и откуда. Он стоял и смотрел, как один за другим падают эсэсовцы, словно колосья, срезанные невидимым серпом, а потом рухнул сам, получив удар в грудь от невидимого противника.

Очнулся Рихард от скрипа чьих-то шагов, но глаза не открыл, а продолжал неподвижно лежать на холодной земле. Страха не было, Рильке ощущал только боль в груди да слышал голоса, долетающие из ниоткуда.

– Старика жалко. Вот ведь незадача.

– Тело Северьяна берем с собой, – раздался едва ли не у самого уха Рихарда властный голос.

– Воронин, здесь чьи-то кости!

– Уходим, – распорядился все тот же голос. – Вечером будет самолет. Надо успеть добраться до поляны.

И Рильке остался один на один с безмолвием. Ему даже показалось, что он умер. Но нет, где-то рядом вновь заскрипели человеческие шаги. Рильке одновременно открыл глаза и рот, чтобы попросить о помощи. Первое, что он увидел, были клыки, торчащие из огромной пасти, потом в поле его зрения появилась мохнатая лапа. Эта лапа легла ему на грудь, и боль исчезла. А в раскрытый рот Рильке вдруг потекла тоненькой струйкой солоноватая жидкость. Кажется, это была кровь. Она текла из лапы странного существа, склонившегося над Рихардом.

Рильке сглотнул заполнившую рот жидкость и почувствовал прилив сил. Тем не менее он недвижимо лежал на спине до тех пор, пока вновь не услышал скрип шагов. Это уходил Зверь, оставляя Рильке живым и, кажется, невредимым. Рихард осмелился поднять голову только спустя десять минут. Поляна была завалена телами убитых эсэсовцев. А у страшного камня все так же неподвижно сидел Вернер фон Бюлов, и на смертельно бледном лице его лежала печать умиротворения. Рильке провел ладонью по губам, вытирая чужую кровь. А это была кровь, вне всякого сомнения. Рихард с трудом избавился от нее с помощью снега. Потом он встал на ноги и, пригибаясь, побежал к лесу, словно боялся получить пулю в спину. Ему показалось, что кто-то наблюдает за ним с вершины камня, но он не посмел оглянуться.

Ясновидящая Василиса жила в роскошной квартире. Дом был недавно отстроен. Бдительная охрана довольно долго держала гостей в прихожей, тщательно проверяя их документы. Охранников было трое, и, если судить по ухваткам, они не были профессионалами. Возможно, это были адепты новой веры, но Воронин не собирался вести с ними дискуссии на религиозные темы. Наконец все формальности были соблюдены, и посетителей, рассерженных нелюбезным обхождением обслуживающего персонала, провели в помещение, где их поджидала Радзинская. Воронин, ожидавший увидеть колдовские атрибуты, был слегка разочарован тем, что в кабинете, обставленном по-деловому, колдовскими можно было назвать разве что только глаза хозяйки.

Василиса Радзинская с блеском оправдывала характеристики, данные ей как жрецом Велеса Велимиром, так и неизвестными информаторами генерала Сабурова. По крайней мере, своим незаурядным внешним видом. Это была довольно рослая брюнетка, лет тридцати, с безупречной фигурой и холеным красивым лицом. Одета она была в деловой костюм бежевого цвета, и лишь черные густые волосы, распущенные по плечам, намекали гостям на то, что перед ними все-таки не «синий чулок», а женщина, склонная к колдовству.

– Вы Воронин Герман Всеволодович? – спросила она, глядя прямо в глаза гостя.

– Вы же ясновидящая, – уколол он ее, – могли бы и сами догадаться.

– Если бы вы знали, как я вас ненавижу, – с придыханием в голосе произнесла Василиса.

Герман не выразил по этому поводу ни малейшего удивления, чем, кажется, разочаровал хозяйку, ждавшую от него совсем другой реакции.

– Вы тоже женщина не в моем вкусе, – поделился с ясновидящей сокровенным Воронин. – Я предпочитаю томных блондинок с ямочками на щеках. Ну в крайнем случае согласен на шатенку, среди них тоже попадаются милые особы. А брюнетки всегда утомляли меня своей претензией на исключительность. Вы случайно не страдаете манией величия, сударыня?

– А если и страдаю, что с того? – надменно поджала губы Радзинская.

– Ничего, – пожал плечами Воронин. – По долгу службы мне часто доводилось общаться с психопатками. Вы позволите нам сесть, или мы будем разговаривать стоя?

– Садитесь, – холодно кивнула Радзинская и торжественно опустилась в кресло, закинув при этом ногу на ногу. Разрез на ее юбке был довольно высок и позволял заинтересованному наблюдателю любоваться изящной ножкой надменной жрицы. Посетителям пришлось воспользоваться стульями, поскольку в кабинете было только одно кресло. Воронин поставил свой стул напротив хозяйки и сейчас почти касался коленом ее роскошного бедра.

Клыков с Бубновым скромно расположились за спиной бывшего опера.

– Так в чем причина вашей ко мне ненависти, дорогая Василиса?

– Это наследственное, – томно отозвалась ясновидящая. – Вы ведь из рода оборотней, известного в России своими бесчинствами.

– Так и вы – ведьма, – не остался в долгу Воронин.

– Ведьма – это всего лишь женщина, обладающая знаниями, недоступными заурядным людям. Если вы хотели меня оскорбить, вам следовало более тщательно выбирать выражение.

– Помилуйте, сударыня, я отлично знал, что делаю вам комплимент, – ласково улыбнулся Герман. – Равным образом и вы мне польстили, назвав оборотнем.

– С моей стороны это не лесть, а всего лишь констатация факта, – надменно бросила Василиса. – Вы должны были умереть там, у камня, но этой мореевской бабе зачем-то понадобилось вас спасти. Вы ее обольстили?

– Разумеется, – не стал отрицать Герман. – А почему именно я должен был умереть?