Селия Фридман - Пожиратели душ

Когда он снова прошел мимо, ведя девочку за руку, Камала испустила протяжный вздох. Воспользовавшись тем, что все смотрят только на него, она закуталась в сумрак и тихонько последовала за ним – а чтобы отбить у других охоту сделать то же самое, оставила у двери легкое отпугивающее заклятие.

Отойдя немного от гостиницы, молодой человек отпустил девочку. Та уже опомнилась и сердито смотрела на своего избавителя.

– Ступай домой, – сказал он. – Тут тебе не место.

– Они бы мне денег дали, – со слезами проговорила Селти.

Эти слова и этот плачущий голос пронзили острым ножом не только Камалу, но, как видно, и юношу тоже. Он прикрыл глаза и стиснул зубы, перебарывая себя.

– Тебе деньги нужны? В этом все дело? – Он протянул девочке несколько монет. – На, возьми. Этого хватит? – Рука у него дрожала. – Да бери же!

Он швырнул деньги на дорогу, и девочка, встрепенувшись, бросилась собирать их. Юноша отвернулся, не в силах смотреть на это. Его пошатывало, и он прислонился к стволу ближнего дерева. Не такой он, выходит, крепкий, как кажется с виду. В гостинице его выручила одна только сила духа – в стычке со столькими противниками он нипочем бы не победил.

Он либо невероятно отважен, либо с головой у него не все ладно.

Когда девочка, собрав все монеты, припустила бегом по дороге в город, Камала вышла из тени. Незнакомец, задумавшись о чем-то, заметил ее далеко не сразу.

– Зачем ты это сделал? – спросила она, когда он наконец взглянул на нее.

– Что сделал? Ребенка увел? Она кивнула.

– Тебе-то какое дело? – устало проронил он.

– Далеко не всякий мужчина так поступил бы. Он дернул уголком губ – почти улыбнулся.

– Выходит, я не такой, как все. Камала подошла чуть поближе.

– Этим все равно ничего не поправишь. Завтра она снова придет сюда или в другое такое же место.

Ее слова легли на него тяжким грузом.

– Я знаю, – вздохнул он. – Один-единственный человек не в силах изменить мир, так ведь?

Он привык, чтобы его воле повиновались, почувствовала Камала. Привык распоряжаться людьми и событиями.

Она притронулась к его рукаву. Он посмотрел на нее с любопытством, но не стал отстраняться. На ткани, тонкой и гладкой – такую ткут лишь первейшие мастера, – еще держались отголоски прошлого. Высокое положение, богатство, гордый и независимый нрав. В этом камзоле юноша нередко спорил с кем-то, стоящим у власти. Камала распутала другие следы, менее заметные, и у нее перехватило дыхание. Даже вещи Рави не носили на себе отпечатка такого могущества, данного по праву рождения. Этому есть лишь одно объяснение, которому в подобных обстоятельствах трудно поверить.

– Ты не тот, кем кажешься, – сказала она.

– Ты тоже. – Она слишком увлеклась осмотром, забыв об осторожности, и поплатилась за это. Он сдернул с нее вязаную шапку, под которой обнаружилась буйная рыжая грива – не длинные женские локоны, которые он, вероятно, ожидал увидеть, но и не остриженные по-мужски волосы. – Теперь мой черед задавать вопросы. Начнем с того, почему ты принимаешь так близко к сердцу судьбу этой девочки? С другой стороны, женщина, которая путешествует в мужском платье… можно, я угадаю?

Ни один мужчина, кроме Итануса, еще не заставлял ее так краснеть, и она выбранила себя за слабость.

– Догадки – дело опасное.

– Вот как? – Голубые глаза из ледяных стали теплыми, как горное озеро летом. – Олененок, никогда не видевший человека, не боится охотничьего лука. А лань, которую стрелы уже задевали, подает молодым пример и бежит, как только завидит людей. – Он снова улыбнулся – не насмешливо и не зло, а с состраданием и добротой. – Быть может, я заблуждаюсь?

Камала онемела на миг.

– Ты сравниваешь меня с ланью?

– Или с волчицей – но в этом случае она еще и перервет горло тому, кто вздумает охотиться на ее детеныша.

– Так кто же я, – вскинула бровь Камала, взяв себя в руки, – лань или волчица? Выбирай что-нибудь одно.

– Женщина способна быть сразу и тем, и другим. Потому-то мужчины и сходят с ума, пытаясь понять вас.

Дверь гостиницы распахнулась, помешав ей ответить. Камала увидела, как затвердело лицо незнакомца, и обернулась посмотреть, что еще стряслось.

Из двери вышел хозяин. Он пугливо озирался, будто чуя недоброе, – значит чары подействовали. В одной руке он держал дорожную котомку с кое-как привязанными к ней одеялами, в другой – кожаный кошелек.

Отыскав глазами незнакомца, он сплюнул и кинул мешок ему под ноги.

– Шел бы ты отсюда подобру-поздорову. У меня приличное заведение, никаких свар – помни об этом, если надумаешь снова ко мне заглянуть. – Кошелек отправился вслед за котомкой. – Вот твои деньги с вычетом платы за стол и ночлег. И мне за хлопоты тоже кое-что полагается.

Метнув подозрительный взгляд на Камалу, хозяин вернулся назад. Путник взвесил на руке кошелек, словно прикидывая, много ли убыло.

– Хорошо, что он мне его вернул – я сильно потратился на эту девчонку. Надеюсь, тебе я там хлопот не доставил?

– Ничего, справлюсь. – Ей хозяин на дверь не укажет – это столь же верно, как восход и заход солнца, но ее собеседнику незачем знать об этом.

– Меня зовут Талсин, – представился он. Поразмыслив немного, что говорить ему, а что нет, она ответила:

– Меня – Ковен.

– Мужское имя.

Она забрала у него шапку и натянула на голову, спрятав волосы.

– А я, по-твоему, кто?

– Как бы ты назвал себя, переодевшись девушкой, Ковен?

Его дружелюбие обезоруживало, но не настолько, чтобы она забыла о своем положении. Магистры ищут ее, гансунгские магнаты, возможно, тоже, а тут еще эти сны. Что, если этот милый юноша, принадлежащий к знатному роду, как-то связан с одной из этих сил? Есть чего опасаться.

– Право, не знаю, – кокетливо уронила она. – Придумай сам, Талсин.

– Хорошо. – Он задумался, а она тем временем запустила колдовское щупальце в его душу. Если у него есть секреты, она их узнает.

Что-то здесь не так, поняла она в тот же миг. И дело не только в том, что магия окутывает его будто кокон. Знатные господа часто пользуются услугами магистров в тех или иных целях – наличие чар лишь подтверждает высокое происхождение этого юноши. Но душа, которую эти чары заслоняют… в такую душу она никогда еще не входила. Прикасаться к ней – все равно что хватать руками горячие угли, и проникнуть поглубже возможно не более, чем пересчитать эти угли в своей горсти.

Ей стоило огромных усилий не выказать своего удивления и не шарахнуться прочь. Неужто его душевный огонь во много раз сильнее, чем у обычного человека? Или он просто так необуздан, этот огонь, что взвивается до небес при малейшем прикосновении колдовства? Итанус за все годы учения ни разу о таком не упоминал, и Камала совсем растерялась.