Пол Томпсон - Перворожденный

Глядя на непроницаемый балдахин листьев внизу, принц провел языком по пересохшим губам и вслух произнес:

– Ну что ж, старина, если так пойдет и дальше, мы всегда сможем идти по лесу пешком.

Они летели еще многие часы, вглядываясь в плотный, без малейшего просвета лесной шатер. Несчастный Аркубаллис шевелил крыльями, тяжело дыша и издавая глубокий, сухой хрип. Грифон находился в воздухе уже ночь и полдня. Когда Кит-Канан поднял голову, чтобы взглянуть на горизонт, то заметил далеко справа тонкую струйку дыма, поднимающуюся из-под деревьев. Принц повернул Аркубаллиса в ту сторону, где виднелся дым. Они летели невыносимо медленно.

В конце концов, принц увидел в лиственном балдахине просвет с неровными краями. В центре поляны возвышался сучковатый остов дерева, почерневший от огня; дерево еще дымилось. В него ударила молния. Образовалась прогалина шириной всего десять ярдов, но земля вокруг сгоревшего дерева была чистой и ровной. Когда лапы Аркубаллиса коснулись травы, крылья его затрепетали, животное вздрогнуло. Утомленный грифон тут же закрыл глаза и погрузился в сон.

Кит-Канан отвязал от седельной подушки мешок и, закинув его на плечо, спрыгнул на траву. Затем, опустившись на корточки, начал распаковываться. Ухо его уловило воронье карканье. Подняв глаза на расщепленный, все еще тлеющий ствол разбитого молнией дерева, он заметил черную птицу, одиноко сидящую на обугленной ветке. Ворон наклонил голову и каркнул еще раз, затем, поднявшись с дерева, сделал круг над поляной и улетел прочь, а Кит-Канан продолжил возиться с мешком.

Он достал свой лук и колчан и натянул новую тетиву. Хотя лук с тетивой был всего три фута в длину, стрела, выпущенная из него, могла пронзить толстый древесный ствол. Кит-Канан привязал колчан к поясу.

Подняв тяжелое копье двумя руками, он воткнул его в ствол сгоревшего дерева так высоко, как только смог. Затем, запихав вещи обратно в мешок, повесил его на древко копья, чтобы рыскавшие по лесу звери не смогли достать его.

Кит-Канан прищурился, глядя на закат. Он решил немного пройти на север, ориентируясь по солнцу, и попытать счастья в поисках дичи. Аркубаллис, подумал он, в относительной безопасности: не многие хищники осмелятся напасть на грифона. Покинув поляну, Кит-Канан углубился в сумрачную чащу леса.

Эльфийский принц привык бродить по лесам, по крайней мере, по лесам, окружавшим Сильваност, но это место странным образом отличалось от всего виденного им раньше. Деревья росли не так уж густо, но из-за их непроницаемой листвы внизу стояла темнота, будто уже наступили сумерки. Кроны деревьев были настолько плотными, что на земле почти ничего не росло. Между могучими стволами пробивались редкие кустики папоротника, но подлеска не было. Землю устилал толстый ковер опавших листьев и бархатистого мха. Хотя ветви наверху колыхались от ветра, внизу, там, где шел Кит-Канан, царила полная тишина. Вокруг стволов росли нетронутые грибы с красными пластинчатыми шляпками – любимая пища оленей и кабанов. Скоро тишина начала нервировать Кит-Канана.

Отойдя на сотню шагов от прогалины, он остановился и, вытащив меч, сделал на серо-коричневом стволе стофутового дуба охотничью метку, зарубку. Белая древесина под корой оказалась твердой и жесткой. Лезвие эльфийского меча скользнуло по ней, не оцарапав, и звон железа о дерево эхом прокатился по лесу. Сделав отметку, Кит-Канан спрятал меч в ножны и двинулся дальше, держа наготове лук.

Казалось, в лесу не водилось никаких животных. Кроме ворона, которого видел Кит-Канан, ему не попадалось ни одного живого существа, ни крылатого, ни четвероногого. Примерно через каждые тридцать ярдов он делал зарубки, чтобы не заблудиться, – тьма вокруг все сгущалась. Хотя до захода солнца оставалось не меньше четырех часов, в мрачной лесной чаще уже наступили сумерки. Кит-Канан вытер пот со лба, опустился на колени и раскидал гнилые листья в поисках следов оленей или диких свиней. Однако мох оставался нетронутым.

Когда Кит-Канан сделал свою десятую зарубку, наступила полная темнота, – казалось, пришла ночь. Он прислонился к осине и попытался хоть что-нибудь различить сквозь сплетение ветвей над головой. Сейчас принц уже готов был вместо оленины удовольствоваться белкой на ужин – и, похоже, все шло именно к этому.

Точки света, пробиваясь сквозь листву, плясали, когда ветер шевелил кроны. Зрелище напоминало звездное небо – только эти звезды двигались, – и действовало оно завораживающе. Вскоре Кит-Канан почувствовал себя совершенно обессиленным. В седле он дремал лишь урывками и со вчерашнего дня ничего не ел. Пожалуй, следует ненадолго остановиться. Чуточку отдохнуть. Над головой плясали и раскачивались светлые точки.

Меч выскользнул из рук Кит-Канана и упал на землю, воткнувшись острием в мягкую почву.

Светлые точки. Танцуют. Как же он устал! Колени Кит-Канана подогнулись, он медленно опустился на землю и сел, привалившись спиной к древесному стволу. Взгляд его был прикован к лиственному балдахину вверху. Какой все-таки странный лес! Не такой, как в родных краях. Не такой, как леса Сильваноста.

Словно во сне, перед его мысленным взором возникли просторные коридоры дворца Квинари. Слуги, как всегда, кланялись ему. Он направлялся на пир в зал Балифа. На столах громоздились блюда с пузырящимся жарким, бараньими окороками, фрукты, исходящие соком, ароматные подливы, в воздухе плыл соблазнительный аромат сладкого нектара.

Принц подошел к двери. Это была самая обыкновенная дверь, подобно другим дверям во дворце. Он толкнул ее: в зале, слившись в любовном объятии, стояли Герматия и Ситас. Она обернулась с улыбкой на лице. Улыбкой, предназначавшейся для Ситаса.

– Нет!

Кит-Канан прыгнул вперед и приземлился, опершись на ладони и колени. Ноги совершенно онемели. Вокруг царила такая кромешная тьма, что несколько мгновений Кит-Канан не мог сообразить, где находится. Он сделал глубокий вдох. Должно быть, наступила ночь. Но этот сон казался таким реальным! Эльфийское чутье подсказало принцу, что он попал под власть какого-то колдовства, чары сковали его, пока он наблюдал за игрой света и тени вверху. Наверное, он проспал уже много часов.

Когда через минуту, показавшуюся ему вечностью, Кит-Канан снова смог чувствовать ноги, он бросился на поиски своего меча и, обнаружив его воткнутым в мох, схватил клинок и спрятал в ножны. Смутное чувство опасности заставило принца поспешить обратно, на выжженную поляну. Его последняя зарубка была еще видна в темноте, однако предпоследнюю он едва смог различить. Отметина почти полностью была затянута свежей корой. От очередного знака осталась узкая щель, а следующее дерево он обнаружил лишь потому, что запомнил его причудливый ствол, образующий развилку. Остальные зарубки исчезли – они заросли корой.