Дэвид Дрейк - Слуга Дракона

Нет, не может быть! Слишком уж здесь хорошо. Мир же, в котором жила ее подруга, наполнен болью и страданиями – это Шарина знала наверняка, как знала саму Илну. Теперь, увидев эту прекрасную вселенную, она испытывала жалость к подруге, рядом с которой выросла. Но, в конце концов, каждый сам выбирает свой жизненный путь…

В какой-то момент ее великолепное путешествие замедлилось. Вернее, не так: время не имело смысла в нынешнем существовании Шарины, но она почувствовала, что какие-то границы замыкаются вокруг нее.

Затем все остановилось. На мгновение девушке показалось, что она ослепла, но это было не так. Просто теперь она снова видела окружающий мир глазами – вместо того, чтобы быть самим этим миром.

… День клонился к вечеру и было гораздо теплее, чем когда Шарина покидала развалины древнего города. В конце аллеи девушка разглядела двух-, трехэтажные здания. Там суетились, занятые своими делами, люди, одетые в килты и легкие, свободные блузоны.

Мужчина входивший в аллею, увидел Шарину и замедлил шаги. Он нахмурился скорее недовольно, чем удивленно.

Девушку била легкая дрожь. Она не могла припомнить детали своего переноса в эту реальность, но осталось ощущение огромного, чистого счастья от слияния с вечностью. И отсутствие этой гармонии в настоящий момент угнетало и глодало ее душу, подобно раковой опухоли. В своем путешествии она была… она была всем! А сейчас…

Шарина опустилась на корточки, опустив голову и заставляя себя дышать медленно и глубоко. Вскоре дрожь унялась, она смогла наконец выпрямиться, ощущая некоторую неловкость от своей реакции. Хотя, чего уж там…

Человек, которому удалось спастись из морской пучины, лежит на берегу, кашляя и отплевываясь. А ведь она тоже тонула и растворялась, угодив в поток вечности.

По аллее, мимо нее, спешили какие-то люди, они бросали любопытные взгляды на девушку. Их говор не сильно отличался от того, что она слышала на улицах Вэллиса. Несмотря на некоторый акцент, Шарина в общем улавливала, о чем говорят местные жители.

Она огляделась и решила: надо перевесить нож за плечо – так чтобы его скрывал свободный плащ. Похоже, здесь было не принято ходить вооруженными по улице. Пектораль по-прежнему находился там, куда она его поместила, – девушка ощущала тяжесть золота. Она сделала еще пару глубоких вдохов и приготовилась выйти из аллеи.

И только тогда обратила внимание на здание слева от себя. Местами штукатурка обсыпалась, и Шарина могла видеть под ней все те же каменные блоки, из которых был выстроен древний город – место ее встречи с Драконом.

Распрощавшись с Гарриком и двумя женщинами, Катчин-мельник понуро побрел по набережной. Он постоянно спотыкался, поскольку неровности каменной мостовой плохо были видны в неверном свете волшебного моста, а глаза Катчину застилали слезы обиды и разочарования.

Что же это такое? Как могло случиться, что маленький Гаррик ор-Рейзе – мальчишка, который вырос у него на глазах, – отослал его прочь?

Катчин слышал бормотание старухи у себя за спиной. Вдруг вспыхнул яркий свет. Внезапно удлинившаяся тень на мостовой напугала мельника. Он оглянулся через плечо и увидел, как расширяющийся конус голубого свечения охватил прогнавших его людей. Их фигуры обратились в дым, в воздухе раздалось жужжание – как от цикады, только громче. Картинка стала увеличиваться в размерах.

Перепуганный Катчин побежал. Прибыв в Вэллис он обзавелся парой новых туфель – из красной кожи, с загнутыми носами, которые оканчивались золотыми кисточками.

Их подметки были очень скользкими, а камни мостовой отполированные за долгие годы тысячами подошв превратились в сущий каток. Несчастный мельник поскользнулся и упал, крича от боли и злости на этот несправедливый мир.

Свет, окружавший Гаррика и остальных, делался все ярче, не отбрасывая больше теней. Конус постепенно начал раскручиваться, выбивая камни из мостовой у своего основания. Звук все усиливался, постепенно переходя на частоты, которые человеческим ухом уже не воспринимались. Но Катчин чувствовал, как его зубы и все кости вибрировали в унисон ультразвуку.

Задыхаясь от ужаса и тихонько скуля, он встал на четвереньки. С ума сойти! Сначала с ним обходятся, как с простым крестьянином… а теперь еще и это!

На улице не было ни души. Солдаты, стоявшие в отдалении, не могли видеть мужчину, скорчившегося в тени здания. Дома глядели на происходящее слепыми, темными окнами, там тоже никого не было.

А волшебная воронка, в центре которой находился Гаррик, все росла в своем вращении. Она медленно перемещалась по улице – освещая лишь саму себя и то, что мелькало внутри. С замирающим сердцем Катчин наблюдал обрывки других миров и других времен.

От основного конуса отделилось еще три воронки, поменьше размером. Каждая двигалась своим путем, одна из них направлялась в сторону мельника.

Мужчина вскочил на ноги и снова побежал. На сей раз, он старался двигаться осторожно – как горожанин, которому предстоит пересечь распаханное поле. Собираясь к Гаррику, Катчин надел свои лучшие одежды: короткий плащ с золотой каймой, многослойная туника темно-оранжевого цвета. Один только пояс малинового шелка обошелся ему в цену дюжины овец. Правда, он немного пострадал во время последней стирки. Дурочка Федра – жена Катчина – предпочла сделать это самостоятельно, чтоб не обращаться за помощью к Илне.

А ведь та бы не отказалась. Поворчала бы, конечно, но сделала бы все безупречно – как всегда, когда работала с тканью. Более того, еще и швырнула бы ему под ноги предложенную оплату… В том-то все и дело. Катчин, конечно, любил деньги. Но принимать одолжение от Илны было хуже, чем расставаться с деньгами. Вот в результате и поплатился испорченным поясом.

Мельник считал себя самой важной персоной в родной Барке. Ведь в качестве бейлифа он представлял самого графа Ласкарга! Как кто-то мог проявлять к нему неуважение!

Порой Катчин и сам верил в байки, которые рассказывал односельчанам: что присутствовал на обедах в каркозском дворце графа (на самом деле обычно его быстренько выпроваживали после доклада младшему служащему). Беда в том, что никто другой в них не верил. А ведь он являлся самым богатым человеком в деревне. И заслуживал уважения!

Боль в костях нарастала, становилась нестерпимой, как отчаянный заячий крик. На бегу Катчин бросил взгляд через плечо. Воронка его нагоняла! Мельник закричал, и как бы в ответ, воронка сделала пируэт, как искусный хороводный танцор.

Мельник рванулся в сторону…

… поскользнулся…

… и упал в тусклое, залитое серым светом пространство. Ни цвета, ни теней… Перед ним стояла женщина в робе из беленого полотна. Лицо ее под свинцовыми белилами выглядело еще белее одеяния.