Дмитрий Швец - Слуга короны

– Куда ты меня тянешь? – заныла она. – Там по мне ребята скучают. Они же тебя пришибут, если я быстренько не вернусь.

– И пускай! – прорычал я, рывком разворачивая ее лицом к себе. – Сколько ей лет?

– Кому? – Шепот мастерски разыгрывала пьяную.

– Твоей племяннице!

– Ах ей, – сморщилась она. – Почти четырнадцать. А что? – Морщины разгладились и сменились хитро сощуренными глазками. – Неужто ты на ней жениться собрался?

– Нет, – смутился я и слегка остыл. – Но как ты можешь, ты, ее тетя, отдать ее, маленькую и неопытную, на растерзание той толпы, что ждет тебя там. Они же только и способны, что драться из-за юбок да трахаться. Ей же всего двенадцать, – промямлил я. И это вместо пламенной речи, что была подготовлена за то время, что я пробивался к Шепот через толпу.

– А что тут такого? – искренне удивилась она. – Я сама начала заниматься этим, когда была в ее возрасте. Боги, как давно это было! – И на ее глаза навернулись слезы.

– Слушай, Шепот, меня твой плач мало трогает, – продолжил я, снова распаляясь. – Я знаю тебя как свои пять пальцев. Так что можешь не реветь. Но ты бы могла ей рассказать, что ее ждет на самом деле.

– Брось, – протянула она, – не твое дело, что ее ждет! И вообще, – она укоризненно взглянула на меня, – твое дело – обеспечивать наше «мясо» приятным времяпрепровождением в последние дни их свободной жизни, а не заниматься устройством чужих жизней

– Ты права, но ты обещала ей защитить ее от всего плохого.

– И поверь мне, я это сделаю, – отрезала она и повернулась, собираясь уходить.

– Стой! – в отчаянии выкрикнул я. – Оставь ее здесь. Я присмотрю за ней, все лучше, чем мотаться по миру. – Опять порыв, это все до добра не доведет.

– Посмотрим, – серьезно сказала Шепот, не менее серьезно глядя на меня. – Завтра посмотрим, – задумчиво добавила она и ушла.

А я остался на улице. Немного постоял, подставив лицо дождю, и только после того, как счел себя достаточно остывшим, поплелся в дом.

Кухня была пуста, задняя дверь сорвана с петель. Ее словно вышибли тараном, и она, покалеченная и несчастная, висела теперь на одной петле и жалобно поскрипывала. Мать вашу, неужто кто-то решил к моим погребам прогуляться? Я метнулся на задний двор. Так и есть, ублюдки, сломали мне холодный погреб, где теперь мясо хранить? Они еще и лампы зажгли, так все масло спалят. Ну все, твари, держитесь! Подобрав палку поувесистей, я решительным шагом направился туда. Земля раскисла от дождя, и до погреба я добрался почти ползком. Грязный и злой я влетел внутрь.

В первый момент я увидел лишь широченную спину наглеца, посмевшего осквернить мой погреб. Зажатые под мышками маленькие ноги я заметил только тогда, когда попавший под руку кувшин был уже в воздухе. Кувшин разлетелся на куски, а громила лишь встряхнул головой и медленно поднял руку к ушибленному затылку.

– Это что еще такое? – ошалело спросил он, разглядывая и обнюхивая свою руку. – Вино! Вот спасибо, про вино-то я и забыл.

Он обернулся, я ойкнул и осел. Бывают дни, когда все идет так хорошо, что страшно даже представить, что все может закончиться. Сегодня не такой день, совсем не такой. И чем дальше от рассвета, тем длиннее и страшнее он становится. По-моему, он вообще никогда не закончится. Я себе такого представить не могу.

Передо мной, растянув огромные, неестественно пухлые губы в злой усмешке, стоял Эркан-младший, сын самого влиятельного после губернатора человека в Триите. Собственно, их семья и была властью в городе. Им я должен не только таверну, но и себя со всеми потрохами. Зря я его кувшином по черепушке, за это и убить могут. Но на его спине же не написано что он Эркан.

– Чего тебе надо? – миролюбиво спросил он.

– Ничего, – с облегчением ответил я, еще поживем, хотел бы убить – пристукнул сразу. – Прости, я не знал, что это ты.

А в самом деле, чего я так разошелся? Ну подумаешь, решил сын теневого правителя Триита поразвлечься в моем погребке. Так что с того? Я этим гордиться должен, а на камнях, где лежит его девка, надпись золотом сделать да всем показывать. И деньги за это брать. Вот тогда разбогатею.

– А раз тебе ничего не надо, так проваливай отсель, – тоном хозяина произнес он, я это проглотил. – Постой, встанешь у входа, – приказал он, я и это проглотил. – Нам с моей дамой хочется уединиться. – Он заржал и поднял ее за волосы, и вот этого я проглотить уже не смог.

Страх перед ним смешался с куда более реальной опасностью. Шепот не простит мне, если я буду стоять у входа и слушать, как насилуют ее племянницу, да и себе я этого не прощу.

– Отпусти ее! – произнес я, судорожно нащупывая за голенищем нож.

– Чего? – Младший замер. – Чего ты там, козявка, протявкал?

– Отпусти ее! – повторил я и. нащупав рукоять ножа, улыбнулся. – Ты не знаешь, кто она. Ты даже не представляешь, с кем связываешься.

(А сам я не знаю, как обращаться с ножом вне кухни, но меня же это не останавливает.)

– Да мне один хрен, – ответил Эркан. – Я маленьких люблю, а она такая симпатичная, в моем вкусе. Проваливай, козявка, пока не раздавил! – прорычал он, и мне бы действительно уйти, но, видно, не мой сегодня день.

Странный сегодня день, очень странный. Похоже, разум мой взял выходной, оставив вместо себя непонятные порывы да неуместное благородство. Хотя нет, расчет тут был. Мгновенный, тонкий и точный расчет. Два кувшина, один за другим, врезались ему в морду.

Эркан пошатнулся, встряхнул ставшими красными от вина и крови волосами и двинулся на меня. Если дойдет и поймает, то переломит как хворостину. С ним и Гробовщик не справится, куда уж мне. Но он неповоротлив, как и всякий большой, а я маленький и юркий. Вот я и юркнул под его руку.

Видать, я себя переоценивал. Огромный кулак Эркана врезался мне в челюсть, погасил движение и придал обратную скорость. Ворох сваленных в углу тряпок гостеприимно принял чуть живое тело. Они окружили меня заботой и вниманием, они не отказывали в ласке. Пока я приходил в себя после полета, они заботливо отгородили меня от жестокого мира своими телами.

От Эркана оградить не могло ничто. Он наклонился и зашипел мне в лицо:

– Запомни, я всегда получаю то, что хочу, а всякие козявки просто ерунда. Ты просто козявка. Ты – ерунда.

Его огромные руки потянулись к моей шее. Я схватил нож покрепче и ударил. Скорее из страха, чем понимая, что делаю. Но нож вошел между ребер, словно там ему самое и место. Эркан вздрогнул, округлил глаза, выпрямился, растерянно взглянул на меня. Прикоснувшись к ране, он посмотрел на руку и сел на пол.

– Вот козявка, – проговорил он и упал на спину.

Я вскочил и, тяжело дыша, занес над упавшим нож. Он не шевелился, а лужа крови вокруг становилась все больше. Переборов страх, я пнул его, он не двинулся. Держа нож наготове, я переступил через его руку и, наклонившись, тронул за шею. Пульса не было.