Дмитрий Швец - Слуга короны

– Так, может, я останусь? – с надеждой спросил он.

– И уведешь у меня Адель? – усмехнулся я, невесело усмехнулся. – Нет уж, влез на коня, поехали.

– Адель у тебя и без меня уведут, – потерянно отозвался он.

Герцога долго искать не пришлось, получив сообщение, он на всех парах летел к форту. Носатый как мог его сдерживал. Неправильное у него прозвище, конечно, нос у него выдающийся и меня всегда удивляло, как он не цепляет землю при ходьбе. Но правильней его было прозвать пьянью или еще как-нибудь в этом роде.

Лишившись командирского надзора, Носатый ушел в запой. Ушел с головой, с ногами и даже его великолепный нос не остался на поверхности. Только благодаря этому герцог успел преодолеть лишь половину дороги.

– Ну? – спросил он, бросившись ко мне и заключив меня в объятия.

Его клешни сдавили мое маленькое тело, лишив на несколько минут возможности думать и дышать.

– Это кто? – снова обретя возможность вгонять в себя воздух, спросил я, кивнув на мнущегося за ближайшим столом молодца с недоверчивым взглядом.

– Это мой слуга и друг с незапамятных времен, – махнул рукой герцог. – Ну?

– Раз с незапамятных времен, тогда его должен знать Гробовщик.

– Да знает он его. Медный, не томи!

– Она в форте Агмен. Мы тебя встречаем на всякий случай, вдруг с тобой что случится.

– Ценю! – кивнул герцог. – Спасибо! И как она?

– Она… – Я вздохнул. – Она лучше всех.

И пусть он сам решает, что я имел в виду.

И вообще, какого черта он меня расспрашивает. Словно я телохранитель его невесты. Чтоб меня черти взяли, он на нее виды имеет. Ни разу еще не видел, а уже свадьбу спланировал. В этом он прав, пусть она хоть крокодил в юбке, да уж больно лакомый за ней кусочек числится. Врешь, герцог, она моя невеста, пока, по крайней мере.

– Ну тогда поехали быстрей, – засобирался герцог.

Ишь, какой торопливый, нет, пока не отдохнем, не поедим нормально, не поспим, никуда не двинемся, и вам, герцог Восбурский, придется с этим согласиться. И герцог нехотя, но согласился.

Он ругался и бросал на меня злобные, нетерпеливые взгляды. То ли поговорить хотел, то ли что похуже задумал. Но ни того, ни другого у него не получилось.

Сытно поев, я завалился спать и проспал до утра.

Герцог разбудил нас, когда еще и солнце видело последний сон, не спится сукину сыну, не терпится влезть в седло, добраться до дитятки и наконец освободиться от этой обузы, что взвалил на него монарх.

Всю дорогу до форта он донимал меня расспросами и прочей ерундой, касаемо жизни Адели и ее будущего. Совсем ополоумел от счастья, откуда мне знать, что ждет ее в будущем. Меня в нем точно не будет, мне только бы хотелось, чтобы оно у нее было.

На последней ночевке он практически свел с ума весь отряд, и даже его слуга косо глядел на него. А герцог, не обращая ни на что внимания, носился по поляне и упрашивал солнце встать пораньше.

Честное слово, я был готов его задушить. Но первым не выдержал Гробовщик. Он встал, подошел к герцогу и неясно усадил его на землю, сказав:

– Лерой, заткнись, пожалуйста, сам или я тебя заткну. Я это умею, ты знаешь. – Он нежно сдавил плечо герцога и нежно ему улыбнулся.

Герцог умолк, но я успел лишь задремать, как встало солнце, и мы, чертыхаясь почем зря, вновь оказались в седлах. До форта оставался один день пути, и к вечеру мы были там.

Кровь! Кровь была везде. Она была еще теплой, и ее запах щекотал ноздри. И это была кровь тех, с кем я делил кров и хлеб, тех, с кем готов был идти на край света, тех, за кого я готов был отдать жизнь, и тех, кто, не задумываясь, умер бы за меня. И они умерли.

Я стоял в дверях и сквозь набежавшие на глаза слезы смотрел на их тела и не мог поверить в случившееся. Они были моими друзьями. Все они. Кто-то ближе, кого-то я едва знал, кто-то был мне дорог, кого-то я недолюбливал, но сейчас это не имело значения. Я виноват во всем, это из-за меня, из-за моей тайны они лежат в лужах крови на полу, а я… я стою над ними и тупо смотрю на их изуродованные тела.

Парней не просто убили, их вырезали со странной, необъяснимой, ненужной, тупой жестокостью: одним отрезали пальцы и уши, другим выкололи глаза, третьим срезали губы. Их распинали на стенах, им выпускали кровь, разбивали головы, дробили кости, вырывали сердца. Им разрезали животы и душили собственными кишками. Я смотрел на все это, и во мне закипала злоба. И та же злоба парализовала меня, она заставляла смотреть на убитых, изуродованных друзей.

Мне вдруг захотелось быть среди них. Да, я должен там быть! Я должен лежать тут, на полу! Захлебнувшийся в собственной крови, с распоротым животом, удушенный собственными кишками. Я должен умереть. Я не заслуживаю того воздуха, которым дышу. Я!..

Я развернулся и, замычав, пнул в бессильной злобе стену. Поддавшись приступу отчаяния и продолжая мычать, я колотился головой в стену, пока заботливые руки не обняли меня за плечи и не подсунули под мой лоб пропахшую рыбой сумку. Я взглянул в бледное лицо Трески и больше не смог держать это в себе. Слезы хлынули наружу. Закрыв глаза рукой, я сполз по стене на пол и, уткнувшись в собственный локоть, разревелся. Я безумно хотел найти того, кто это сделал, хотел достать его живым и самому отрезать его поганые губы. Затем, глядя в глаза, ослепить, чтобы последнее, что он увидел, была моя улыбка. Я уже был готов броситься в погоню, но меня что-то держало. Что? Слезы просохли, надо взять себя в руки и хорошенько подумать, о чем я забыл. Я взглянул на бледных, трясущихся людей. За их спинами мелькнуло знакомое лицо, еще не успевшее стать родным.

Точно! Я встал на колени, на большее сил не хватило.

– Где она? – сквозь плотно сжатые зубы прошептал я.

Следопыт первым отошел от шока и стрелой метнулся наверх. «Самое дорогое сокровище королевства», разве можно бросить его. Она должна уцелеть, или все мои братья умерли зря. Следопыт появился на балконе, и вместе с ним умерла надежда. Таким мрачным я его никогда не видел, он оперся на перила и покачал головой. Мое сердце перестало биться.

– Ее нет, – выдохнул он, хотя это и не требовалось, – Шепот тоже.

Я, опустив глаза в пол, слегка улыбнулся. Ее не было здесь, значит, она все еще могла быть жива. Ну нет, господа, игра еще не проиграна. Еще не все кончено, и если вы думаете, что меня так легко сломать…

– Они не могли далеко уйти, – прошептал Гробовщик.

Я пожал плечами, он был прав, но что толку ночью как угорелым носиться по этим проклятущим болотам, только следы затопчем. Я поднялся на ноги, подмигнул герцогу и, обняв спустившегося с лестницы Следопыта, произнес так, чтобы слышал каждый из стоящих в дверном проеме:

– Следопыт, давай-ка быстренько посмотри снаружи и, черт возьми, узнай, куда они поехали, а мы тут пока приберем.