Дэн Эбнет - Молоты Ульрика

- Нет, ублюдок! Нет! - посылал он жрецу проклятия на смеси тысячи языков.

Это была отважная попытка. Драккен, наблюдавший за этим поединком воли и магии, на мгновение поверил в то, что жрец может преуспеть. Но тут извивающийся чернокнижник дошел до Дитера Броссмана и, содрогнувшись, скинул его с постамента злобным ударом неживой руки.

Буря внезапно утихла. Последние градины врезались в избитые мостовые. Розовая ночь внезапно потемнела.

Наступил решающий момент. Момент, когда отвратительная тварь становилась еще более отвратительным божеством.

Каждый язык пламени в городе внезапно угас: свечи и светильники, факелы и фонари, костры и пожары. Погасли все огни.

Кроме одного.

При помощи Лении Арик по одной ступеньке за раз наконец поднялся на постамент. Тут он и увидел то, что когда-то было Эйнхольтом. Быстрым взглядом он окинул вершину постамента. Каспен. Левенхерц. Драккен и Ганс. Столько усилий, столько потерь…

- Снова ты? - прогремел Баракос. - Арик, детка, ты пропустил столько интересного. Ты опоздал.

Рыцарь здоровой рукой начал раскручивать свой молот. Горящая Вечным Огнем шкура прочерчивала в воздухе большие огненные круги. Бесконечный Огонь, пламя волка-бога. Молот свистел, шкура слепила глаза неземным сиянием.

Арик выпустил рукоять. Именно так - плавно, без рывков - учил его метать молот его друг и наставник. Ягбальд Эйнхольт.

Горящий молот ударил чернокнижника в грудь и повалил его наземь.

Напротив него без сил упал Арик.

Ления посмотрела на сбитого с ног чернокнижника, увидела, как тонкие языки Вечного Пламени вырываются из его смятой, пробитой груди, а чернокнижник тем не менее пытается подняться. Горящий молот лежал рядом, постепенно угасая, как если бы он был последней надеждой на спасение.

Мертвец приподнялся, словно из могилы, и его единственный глаз вперился в Лению.

- Я не думаю, что… - прохрипел чернокнижник, и это уже было слишком для девушки.

Она рванулась вперед. Вся ее сила понадобилась, чтобы поднять тяжелый молот Арика. А о том, что у нее хватит сил взмахнуть этим молотом и опустить его на проклятую тварь, Ления не знала и сама. Однако сил хватило.

- За Стефана! - прорычала она, когда горящий молот впечатал нежить в камень постамента.

Тварь вспыхнула Вечным Пламенем Ульрика, охватившим ее с головы до пят. Чернокнижник дергался и трясся. Этот бьющийся, как рыба на крючке, факел издавал пронзительные вопли, заглушавшие даже предсмертный стон Уробороса. Ления отступила назад - жар пламени был слишком велик. Баракос побелел в огне, как искра от фейерверка, и упал замертво. Когтистая тень попыталась выбраться из горящего тела, чтобы найти новое пристанище, но священное пламя оказалось слишком сильным: языки огня, словно белые руки, обхватили дух Баракоса и втянули зыбкую призрачную фигуру обратно в тело. Дух исчез, издав на прощание душераздирающий вопль. Бесконечная жизнь Баракоса подошла к концу.

Осторожный, робкий дневной свет просочился на улицы города, словно разведчик перед наступлением армии.

С той ночи ужаса прошла неделя. Мидденхейм отстраивался, хоронил бесчисленных мертвых, налаживал новую жизнь.

Под навесом, поставленным в Парке Морра и должным образом посвященным Морру, отец Дитер Броссман проводил погребальный обряд для пяти Храмовников Ульрика. Их звали Брукнер, Шиффер, Каспен, Дорф и Эйнхольт. Обряд был необычен. Обычно Воинов Храма отпевал сам Верховный Жрец Ар-Ульрик. Но Ганс настоял на другом.

Жрец говорил тихо и спокойно, словно он выздоравливал после какой-то болезни. Вообще-то он действительно был ранен - об этом свидетельствовала его перевязанная голова. Но на самом деле его терзала не физическая боль, а незаживающий горящий шрам в душе.

Во дворце лекари ухаживали за поправляющимся капитаном фон Фольком, единственным из семи Пантер, выжившим в Нордгартенской битве. Прикованный к постели, он попросил служителей Сигмара, ухаживавших за ним, позволить жрецам Ульрика также помогать ему в выздоровлении.

В таверне "Парящий Орел" после поминальной службы в Парке Морра сдвинули кружки выжившие Белые Волки: Моргенштерн, Аншпах, Шелл, Грубер, Левенхерц. Чувства были старыми, знакомыми. Каждая победа оставляет в душе такое смешанное чувство ликования и горечи, ибо в ней скрывается и крупица поражения. Волки не задумывались о той цене, которую взимает с них судьба: они всегда помнили своих павших и знали, что их тоже будут помнить. На стене Полковой Капеллы добавилось пять новых имен. Вместе с Великой Стаей бегут теперь еще пять бесстрашных Волков.

- За погибших! Да благословит их всех Ульрик! - провозгласил Моргенштерн, снова напомнив им всем о цене победы.

- За новую кровь, - сухо добавил Аншпах. Они снова сдвинули кружки.

- За новую кровь! - крикнули они хором.

- Какая новая кровь? - спросил Арик, подходя к столу. Рука его висела на перевязи.

- А ты не слышал? - спросил его Грубер таким тоном, словно в новичке было что-то необычное. - Тут Аншпах привел в Храм нового Волчонка.

Она поцеловала его в губы и отошла от его кровати.

- Ления… я люблю тебя, - сказал Драккен. Это прозвучало глупо, да он и чувствовал себя глупо во всех этих бинтах и лубках, которые удерживали его срастающуюся ключицу от лишних движений.

- Я знаю. - Она не смотрела на него. - Надо идти обратно. Брейгаль хочет, чтобы мы натаскали воды для пира. Если я останусь хоть на секунду, он убьет меня.

- Ты все еще боишься Брейгаля? После всего, что случилось?

- Нет, не боюсь. Но у меня есть работа, и я ею дорожу. Он пожал плечами и тут же содрогнулся от боли. Зря он так активно двигается.

- Уф… Я знаю, знаю… но ответь: ты меня любишь? - Драккен выжидающе уставился на Лению с лазаретной койки.

- Я люблю… храмовника-Белого Волка, - многозначительно произнесла она и пошла к Брейгалю и его занудным распоряжениям.

Величественная статуя Ульрика нависла над ним.

Ар-Ульрик, великий Ар-Ульрик, закончил обряд в окружении клубов дыма, поднимавшихся от алтаря, и передал только недавно выкованный молот Гансу, который осторожно, памятуя о своем ранении, принял освященное оружие.

- Именем Ульрика, я допускаю тебя в Храм и беру тебя в Белый Отряд, - торжественно и строго произнес Ганс, - где ты сможешь найти дружбу и стяжать славу. Ты доказал свою отвагу. Выдержи со всей стойкостью долгие годы подготовки и обрети свое предназначение в служении Храму.

- Принимаю это как благословение, как я принимаю этот молот.

- Ульрик смотрит на тебя. Теперь ты Волк.

- Я знаю.

Посвященный опустил молот. Тяжелая шкура и серо-золотой доспех были для него обузой. Хотелось надеяться, что скоро он привыкнет к ним.

- Как вы ходите во всей этой амуниции? - прошептал он своему новому Комтуру.