Майя Зинченко - Монах

Похороны настоятеля состоялись во второй половине дня. С самого утра лил, не прекращаясь ни на минуту, сильный дождь. Земля раскисла и монахи, копавшие могилу, перемазались грязью словно кроты. На их лопаты постоянно налипала мокрая почва, затрудняя им работу, и поэтому они закончили на час позже, чем предполагали, чем вызвали неудовольствие Пелеса.

Настоятеля похоронили быстро. Глава Смотрящих запретил оказывать ему любые почести, разрешив, однако, завернуть тело в красный шелк и высечь на медной табличке полное имя Бариуса. Когда Клемент помогал опускать тело в могилу, у него дрожали руки. И совсем не потому, что ему было тяжело - за столько лет старик высох и почти ничего не весил. Просто настоятель значил для него намного больше, чем он думал.

За поясом у Клемента в футляре для писчих принадлежностей был спрятан нож. Он не хотел его брать, но Рем настоял. Сам же Клемент мысленно поклялся, что обнажит лезвие, только если ему будет угрожать смертельная опасность и никак иначе.

Люди Пелеса не отпустили Джерома даже на пять минут, чтобы в последний раз дать ему проститься со старым другом. Поведение Смотрящих было вызывающе дерзким, и среди монахов с каждой минутой росло недовольство. Масла в огонь подливали Марк с Ремом, которые ходили и как бы невзначай заговаривали с братьями, подбивая их освободить Джерома. Как только монахам сообщали о том, что видел Марк во время своего дежурства, они становились мрачными, словно грозовая туча. Версия того, что Бариус был убит Серыми, находила себе все больше сторонников.

Когда была брошена последняя горсть земли, и над могилой вырос холм, напряжение, разлитое в воздухе достигло своего пика. Пелес сжав губы в тонкую линию, пронзительным взглядом уставился на монахов:

– Что вы сгрудились в кучу, словно овцы? Что-то не нравиться?

Его люди напряглись и потянулись за оружием, которое было спрятано в широких рукавах их рясы.

– Я знаю, что происходит… В ваших головах появились богопротивные мысли, которые вам внушил оборотень, этот приспешник колдуна. И вот, вера в силу Света ослабла. Но вас и ваши души еще можно спасти. Не сходите с прямого пути. Всякая кривая дорога обмана и предательства ведет к Тьме.

– У тебя нет никакого права судить нас, - сказал Рем, выходя вперед. Его голос звенел, словно натянутая струна, выдавая его волнение. - Нет таких полномочий. Для этого существует суд ордена. До тех пор пока он не вынес свой приговор, мы все равны в его глазах. Ты не имеешь права удерживать брата Джерома. Если он в чем-то виноват, то мы сами проследим, чтобы наказание было соразмерно его вине.

– Да, я прекрасно знаю, что представляет собой суд ордена, - мягко ответил Пелес, смежив веки. - Но вы забываете, что он для нормальных людей, а не для отродий Тьмы.

– Где брат Джером?

– Он отдыхает… После допроса. - Губы Пелеса искривила циничная усмешка.

– Вы… вы посмели прибегнуть к пытке? - Рем не решался произнести вслух страшную догадку.

– В случае с некромантом цель оправдывает средства. - Смотрящий пожал плечами и развернулся к нему спиной, собираясь уходить.

– Среди нас есть только одно отродье Тьмы! - воскликнул Рем, почернев от негодования. - И это вы!

Он выхватил из-за пояса тонкий, как игла нож, и занес его над Пелесом, но Смотрящий оказался проворнее. Монахи и ахнуть не успели, как он обернулся и по самую рукоять всадил в живот Рема собственный кинжал. Длинное острое лезвие вошло в тело словно масло. Сам же Пелес, не теряя обычного хладнокровия, забрал у монаха его оружие, резким движением выдернул кинжал и отошел на два шага в сторону.

Рем покачнулся и упал на колени. Руками он держался за живот, безуспешно пытаясь зажать ими рану. Кровь лилась потоком.

– Вы все свидетели - он первым напал на меня, - сказал Пелес. - Теперь вы не посмеете сомневаться в моих словах. Какой брат, верящий в силу Света решиться на хладнокровное убийство?

– Ты его…- не договорил кто-то из монахов.

– Я вынужден был защищать свою жизнь, и мою руку направило само провидение. Враг не дремлет, но Свет непобедим.

Клемент не отрываясь смотрел на друга. Рем силился ему что-то сказать, но изо рта не доносилось ни звука. По его губам и подбородку потекли свежие струйки крови.

– Рема еще можно спасти! - Кларк сделал попытку приблизиться к умирающему, но его не пустили Смотрящие.

– Собаке - собачья смерть. Пусть это будет наукой всем сочувствующим Тьме, - сказал Пелес и, запрокинув голову Рема, резким движением перерезал ему горло.

Часть монахов невольно вскрикнула и отвернулась. При виде этой страшной картины, Клемент не осознавая, что он собственно делает, потянулся за футляром. Его голова трещала, как будто ее сжимали невидимые тиски. В ушах гулко стучала кровь, и на какой-то миг ему даже привиделось, что он слышит, как из-за его спины доноситься чей-то тихий голос.

Время замедлилась, секунды стали тягучими, а голос невидимки продолжал свой настойчивый шепот. При звуке этого спокойного голоса монаха охватила такая паника, что волосы на затылке встали дыбом. Клемент не мог разобрать слов, но ему чудилось, что он уже не раз слышал их и встречался с этим невидимым собеседником. Ужас завладел монахом, но тут шепот стих, словно его никогда не было.

Пелес с насмешкой следил за тем, как побледневший Клемент ошеломлено замер в нескольких шагах:

– Хочешь написать об этом событии поучительный рассказ? Не стоит. Я незамедлительно отправлю отчет, где упомяну все, даже самые мелкие подробности.

Клемент с угрюмым видом, до боли в пальцах сжимал футляр, в котором место кисти и чернильницы лежал нож. Он представил, как вонзает его в Пелеса и тот падает мертвым прежде, чем успеет коснуться земли. Но одно дело представлять и совсем другое - сделать. Он не мог просто так убить человека. А Рем мог… Его непутевый друг хотя бы попытался это сделать. Он уже занес руку и не его вина, что Пелес все время был настороже.

А теперь Рем лежит на земле в луже собственной крови. Словно и не жил никогда.

– Ты был другом этого парня, верно? - Смотрящий пытливо заглянул Клементу в глаза, но не увидел там ничего, кроме скорби. - Не торопись разделить его участь.

Футляр с тихим стуком выпал из ослабевших пальцев, но его владелец не заметил этого. Один из братьев осторожно подошел к монаху, и мягко обхватив его за плечи, отвел в сторону. Подальше от тела.

Больше Клемент ничего не помнил. Последующее несколько суток выпали из его памяти. Он не отвечал на вопросы, и казалось, действительно не замечал, что вокруг него происходит. Неподвижным пустым взглядом он смотрел вдаль, на что-то, видимое лишь ему одному. Когда его обследовал врач, то пришел к неутешительному выводу, что у него глубокий шок, вызванный смертью друга. Когда он выздоровеет и вернется в реальный мир, не знает никто.