Игорь Ковальчук - Бессмертные

– Я их нашла.

– Где?

– Здесь. Во дворце.

– А точнее?

– В заброшенной части.

Из немыслимой дали он сознанием вернулся к ней и, посмотрев осмысленно, сказал:

– Не хочешь говорить, не надо. – Моргана покраснела, но Руин сделал вид, что не заметил этого. – Скажи только, кому они принадлежали? Кто их сделал?

– Деава Нэргино.

– Леди Деава? Ну надо же. Никогда б не подумал. – Принц поглядывал на сестру с любопытством, но допытываться, откуда шкатулка, не стал.

– Так они достаточно сильны, эти вещицы? С их помощью ты сможешь?… Ну, излечить меня?

– Браслеты – сильны. Зеркальце – очень свое образный артефакт, но из него не получить энергию. Камушки на цепочке – рабочий артефакт, помочь способны немногим. Его можно не принимать в расчет.

– А жемчужинки?

Руин провел ладонью над шкатулкой, лукаво улыбнулся сестре.

– Это – противозачаточное. Надеваешь одну бусинку на шнурочек и носишь, пока не рассыплется в пыль.

Девушка покраснела и отвернулась.

– Так ты сможешь?

– Моргана…

– Не уходи от темы.

Руин посмотрел на запястья, охваченные черны ми глянцевыми кольцами. Помолчал.

– Смогу. Но не сейчас. Мне нужно время, чтоб освоиться с энергетикой браслетов.

– Сколько времени?

– Думаю, что… Пара недель.

Моргана вздохнула, у нее было лицо человека, полного решимости терпеть, но в глазах – прекрасных синих глазах, глубоких, словно небо – вспыхивали желтые искры.

– Я буду ждать.

Руин отвернулся и, не говоря ни слова, вышел из комнаты сестры. Ему тяжело было смотреть на нее, тяжело признаваться самому себе, что он, наверное, дал опрометчивое обещание.

В своих покоях он первым делом уселся у столика с большим хрустальным шаром – экраном и положил по сторонам руки с браслетами. Магический экран показал два черных сияющих вихря… Да, именно так, черных, но при этом сияющих. Они завивались тугими спиралями на его запястьях. Сильные артефакты, но при настоящем деле их хватит лишь на два хороших, многоступенчатых заклинания. Таился в них какой-то секрет, но какой – Руин не мог понять. «Ладно, – утешил он себя. – Потом разберусь». Странное поведение зеркала заинтересовало его больше, но тут он обнаружил, что не забрал его из комнаты сестры. Пришлось вернуться. К счастью, в покоях Морганы не оказалось – уже успела куда-то уйти – и это избавило принца от необходимости вновь заглядывать в ее умоляющие глаза.

Он вошел в ее спальню, взял из шкатулки зеркальце и ушел. У дружной троицы – Руина, Морганы и Дэйна – было заведено заходить друг к другу без стука и брать что угодно. Свои мощные артефакты, опасные в неумелых руках, старший из троих хранил под сильными заклинаниями.

Зеркальце, поднесенное к экрану, отобразило сетку сложного переплетения, а экран не показал ничего. Чистый свет. Значит, заклинание без наполнения, работает от энергии того, кто к нему обращается. Но какова его особенность, экран не показал. Принц еще раз сверился с зеркалом. Та же мгла, пронизываемая золотистыми молниями.

Поколебавшись, Руин опустил вещицу в карман.

На следующий день, с утра, во дворце начался переполох. Обнаружилось исчезновение пленницы, о которой правитель, запраздновавшись, на какое-то время забыл. Офицер почел за лучшее ограничиться рапортом и попроситься на дальний рубеж – с глаз долой. Он поступил мудро: правитель за неимением виновника сорвал зло на первом попавшемся солдате и слуге. По Руину, присутствовавшему при экзекуции с непроницаемым лицом, никто не сказал бы, что он имеет ко всему этому отношение. Разъяренный Арман-Улл с видом лакомки, у которого из-под носа украли сладкую плюшку, подлетел к нему и замахал руками, вопя:

– Ну и что ты думаешь по этому поводу?

– Безобразие, – серьезно ответил Руин. – Не дворец, а проходной двор.

Ответ правителю понравился и, решив не превращать в козла отпущения еще и сына, он, ворча, ушел. Можно было не сомневаться, что девице, которую этой ночью потребует к себе Арман-Улл, не поздоровится. Принц был спокоен за мать – та как раз приболела. Болезнь была легкая – какое-то женское недомогание (бессмертные никогда не страдали никакими инфекционными заболеваниями) – но правитель все равно панически боялся заразиться и от приболевших родственников держался подальше.

Внезапное смутное озарение охватило молодого сына правителя, он украдкой вынул зеркальце Деавы Нэргино, развернулся, будто рассматривая себя, и направил полированное серебро на отца.

Нечто вязкое, липкое, слизистое отразилось в нем. Нечто настолько отвратительное, что даже не вызывало ассоциации со змеей или драконом. Нет уж, скорее сброшенная осклизлая кожа какого-нибудь пресмыкающегося, движущаяся в некоем, лишь одной ей понятном ритме.

Руин резко опустил зеркальце и прикрыл его складками одежды. На смену минутному смятению пришло понимание – и того, что собой представляет артефакт, и того, что происходит в Провале.

Той же ночью, даже не спускаясь в магический покой, поскольку предполагаемое действие было очень простым, принц прямо на ковре у кровати принялся медитировать и, приложив самые минимальные усилия, вышел в астрал. Это межмировое пространство было единым для всей Вселенной. Оно было так же вместительно, как и невелико. Легкодоступными оказывались любые его уголки. Духовная составляющая сознания любого мага могла попасть туда и действовать там так же свободно, как физическое тело – в материальном мире. Все ощущения, дарованные телу, заменялись в астрале суррогатами, впрочем, вполне убедительными.

Но зато там не существовало ни смерти, ни боли, ни многих других негативных сторон бытия. Не нужно было прилагать особых усилий, чтоб преодолевать пространство – его здесь и не было. Возможность встречаться с кем угодно, передавать какие угодно сообщения или как угодно развлекаться зависели только от личной силы человека, упорства и навыков.

Руин не стал никого искать или обращаться за помощью – он мгновенно создал и отправил некое послание с «порхающим адресом» – то есть письмо, способное найти адресата, в какой бы точке астрала он ни оказался.

Короткое послание без подписи, адресованное лишь одному человеку во всей Вселенной, гласило: «Правитель мира под названием „Провал“ (Черная сторона) нуждается в ликвидации, поскольку явственны признаки вырождения…»

Руин вел себя, как обычно. Казалось, он не обременен никакими посторонними мыслями. Он спускался на обед в огромную трапезную, холодно раскланивался со сводными сестрами и братом, почти не общался с отцом. Из двоих братьев он сохранял дружеские отношения только со старшим, который при дворе не жил уже много лет – он находился на южном рубеже Провала, там, где тот соединялся с недружественным «диким» миром – то есть миром, с которым не было заключено никакого договора. Стычки на рубеже случались редко, но наследник правителя сидел там безвыездно – Руин подозревал, что из-за отца. Арман-Улл в ком угодно готов был видеть угрозу, особенно в старшем сыне, не лишенном способностей военачальника.