Игорь Ковальчук - Бессмертные

– Ты имеешь в виду бессмертных?

– Нет. Это касается и смертных тоже. Ведь им дана возможность перерождаться. Никто в этом мире, знаешь ли, не обделен вечностью. Просто смертный перестает рождаться вновь, если его душа слишком слаба, чтоб помочь ему в этом. А бессмертный живет. Живет… Живет… Живет даже тогда, когда его душа превращается в труп и начинает гнить.

Мэла передернуло. Глаза Роало вдруг сверкнули юным огоньком улыбки.

– Вот-вот. Не слишком-то приятное зрелище. Но если бы только зрелище… Человек, душа которого лежит в развалинах, не просто неприятен или противен – он опасен. Первыми в человеке умирают доброта, жалость, совесть, честь… Умение понимать ближних и дальних. Умение признавать ошибки. Он становится зверем… нет, хуже, чем зверем. Он не просто тянет руку ко всему, что видит, все вокруг считая своим. В большинстве случаев он становится жестоким садистом. Знаешь почему? Внутренне он осознает, что ему чего-то не хватает. И начинает тянуть энергию отовсюду, откуда только может, – пытается заполнить пустоту. А проще всего получить силу того, кто страдает, понимаешь? Вот так… Подобных существ мы называем вырожденцами. Ими и должен заниматься ликвидатор.

Он их убивает? – спросил Мэлокайн.

Роало вскинулся, словно услышал жестокое оскорбление. Правда, ничего не сказал, лишь сжал губы и несколько мгновений напряженно смотрел в тарелку. Потом сделал несколько хороших глотков. Он не ловко, но увлеченно работал ложкой. Мэл, посмотрев на него, тоже попробовал. Суп оказался очень вкусным, хоть и слегка остыл.

Официантка принесла мясо с горошком и кофейник.

– Ликвидатор никого не убивает, – сказал Роало. – Он не для того существует.

– Но… Он ликвидирует.

– Он ликвидирует опасность для общества. И делает кое-что для того, кого ликвидирует. Ты знаешь, что такое катарсис?

– Нет.

– Ну… Потом узнаешь. Видишь ли, ликвидировать – это не просто ударить ножом… Я и все мои предшественники предпочитали пользоваться ножами. Меч – слишком благородное оружие. – Он сунул руку за пазуху и вынул нож. Длинное и довольно широкое лезвие было упрятано в кожаные ножны с металлической оковкой, потемневшей от времени; на рукояти, покрытой деревом, было несколько зарубок, уже почти стертых. – Ликвидировать – значит дать еще один шанс. Понимаешь? Приходится делиться своими силами. Помни, у ликвидатора нет и не может быть чувств. Ни симпатии, ни ненависти. Если ты ликвидатор – ты должен искренне желать помочь любому, кто оказался слишком слаб, чтоб жить. И если ты сможешь это понять – ты сможешь быть ликвидатором.

– А если нет?

Боюсь, конец будет неважный. Если так и произойдет, то лишь потому, что ты сам не пожелаешь постараться. Видишь ли, когда ликвидатор слабеет, он должен передать свои обязанности преемнику. Так, как это сделал я. Не думай, будто я выбирал наобум, первого попавшегося. Я и вовсе не выбирал. Я просто следовал велению той силы, которая помогала мне давать несчастным, почти погибшим душам новую жизнь. За эту возможность пришлось платить, и я заплатил собой…

Роало обхватил руками голову. Мэл смотрел на него, и ему становилось страшно.

– Я хотел бы сказать, что с тобой будет иначе, но не могу. Не знаю. Наоборот, я знаю, что с самого начала тебе предстоит много труда. Почти десять лет я тянул. Не мог работать сам, но и не передавал свое оружие никому другому. Я… не хотел сваливать на кого-то другого эту тяжесть.

– Да ты и не нашел бы меня. Я был далеко.

– Если бы захотел, я бы нашел. Когда-нибудь… Что ж, довольно скоро ты научишься тому же. Иначе не выживешь.

– Но почему?

– А ты думаешь, большинство видят в ликвидаторе того, кто помогает? Отнюдь нет. В тебе увидят лишь убийцу, лишающего жизни брата, сына, друга. На тебя будут охотиться, мечтать о мести. Лучше, если ты поймешь это раньше. Раньше, чем на тебя откроют охоту. И не пытайся закрывать глаза на то, кто ты таков. Рано или поздно ты все равно не вы держишь. Будь осторожен.

Бывший ликвидатор отодвинул тарелки и поднялся. Кивнул Мэлу и торопливо покинул ресторан чик.

Белокурая Бестия осторожно взял нож, который Роало оставил на скатерти. Странно, но это незамысловатое, как казалось, оружие ладно легло в ладонь, рукоять оказалась бархатистой на ощупь и очень приятной. Мэлокайн вынул клинок из ножен – он поблескивал в слабом свете ламп и огня в камине, он сиял, как изысканное украшение… Может, ему лишь показалось? Он провел по лезвию пальцем. Не похоже, будто его когда-либо использовали. Металл был чист. Но о том, что нож не однажды брали в руку, говорила рукоять. Наверняка не менее часто его пуска ли в ход.

– Извините, у нас не принято вынимать из ножен оружие, – сказала, подойдя, официантка. Сказала вежливо, но безапелляционно.

Мэл пробормотал извинения и спрятал нож. Подумал, пристегнул его к поясу. Насколько он мог понять, ношение холодного оружия в общественных местах не запрещалось – мимо его столика прошел по крайней мере один молодой человек, вооруженный шпагой. Правда, ножны ее были снабжены соответствующей петелькой, гарда перевязана «ремешком добрых намерений», который Мэл обычно называл «ремнем безопасности», но факт остается фактом.

Пристроив на поясе нож, он вернулся к столу и с удовольствием доел обед. Десерт, который подали к кофе с корицей, понравился ему чрезвычайно, и он потребовал еще один. В Ордене, потом в осажденном форте, а затем и в тюрьме он не привык к вкусной еде, и местное меню показалось ему просто божественным. Очень приятно было сидеть в ресторанчике с красивым освещением, красивым интерьером, знать, что ты свободен, молод, независим и можешь заказать себе что угодно.

Жизнь прекрасна, что тут говорить.

До встречи с отцом оставалось еще два часа. Вечер сгущал тьму над крышами домов, но темнота нисколько не смущала многомиллионный город. По улицам такими же непрерывными потоками неслись машины, гуляли люди, торговали магазины и лавочки. Столица Центра, мира и целой Системы миров казалась местом вечного веселья, не замирающей ни на мгновение жизни.

Мэлокайн прогулялся по улицам. Заглядывал в витрины магазинов, освещенные так ярко, что они могли служить этому городу вместо фонарей. Любовался выставленными в них диковинными вещицами и красивыми девушками, пробегающими мимо них и мимо него. На широкоплечего двухметрового молодого человека они, конечно, обращали внимание – некоторые мимолетное, некоторые принимались флиртовать, и он сам не отдавал себе отчета в том, что краснеет. Его общение с женщинами ограничивалось парочкой совершенно случайных эпизодов еще в бытность его серым братом и на романтические встречи нисколько не походило.