Джонатан Кэрролл - Белые яблоки

Туго затянув пояс своего халата, Изабелла направилась в спальню Этриха с намерением дать бой тем, кто решил стереть из памяти Винсента ее саму и их отношения. Спальня – эмоциональный центр любого жилища. В ней обитает любовь. Но не только она: здесь находят приют и печаль, и безмятежность. Лишь очутившись в собственной постели, мы остаемся один на один с нашими тайнами и теми внутренними голосами, которые неизменно желают нам спокойной ночи и доброго утра. И если Изабелле хотелось разузнать как можно больше о ком-либо из людей, что бывало редко, поскольку люди мало ее интересовали, она при возможности устраивала обыск в спальне. Воровать она давно перестала, но иногда у нее возникала необходимость использовать талант ищейки.

Спальня у него была просторная и обставленная столь же скудно, как и остальные помещения квартиры: широкая кровать, массивный дубовый платяной шкаф, кресло, а на полу – черный китайский ковер. Переводя взгляд с предмета на предмет, она вынуждена была признать, что спальне Этриха нечего «рассказать» о своем хозяине, за исключением того, что человек этот готов выложить за кресло пару тысяч долларов. На полу возле упомянутого кресла валялась книга. Изабелла подошла, наклонилась, прочитала заглавие и улыбнулась, хлопнув в ладоши. Это оказалась «Пармская обитель» Стендаля.

У Винсента было немало безобидных причуд, одной из которых являлось его настойчивое желание стать эрудитом. Много лет назад он положил себе за правило прочитывать по пять произведений классической литературы в год. Даже отправляясь на очередную короткую встречу с ней, он почти всегда прихватывал с собой пухлый том и с усилием продирался сквозь сложный и скучный текст, совсем как путешественник, прокладывающий себе путь среди зарослей лиан при помощи острого мачете. Но данный роман был для него настоящим проклятием. За время их знакомства Этрих трижды принимался за него, но одолеть так и не смог. Дочитав том примерно до сотой страницы, он постыдно капитулировал. Однажды неподалеку от Зальцбурга он даже вышвырнул «Обитель» из окна поезда. А потом виновато посмотрел на нее и сказал:

– Я прочитаю ее, вот увидишь. Но не теперь. Выходит, он снова взялся за Стендаля. Изабелла не могла понять, почему бы ему не отказаться от этой непосильной задачи и не взяться за другую книгу. Но такое необъяснимое упрямство было одной из особенностей характера Винсента. Изабелла обрадовалась «Пармской обители», как старому знакомому. Это была пусть совсем тонкая, но все же нить в ее поисках. Она хорошо знала, какое место занимал этот роман в жизни ее любимого. Она и саму его жизнь знала почти досконально и не собиралась покидать то место, которое по праву в ней заняла.

Тем временем Этрих и водитель такси, находившиеся в другой части города, вели приятную беседу. Этрих полушутя спросил водителя, сможет ли тот вспомнить самые забавные, роскошные или курьезные завтраки, обеды и ужины в своей жизни. И пока они один за другим пересекли на зеленый свет пять перекрестков, шофер успел описать ему самые памятные для него завтраки и обеды. Этрих не знал, чему больше удивляться – пяти светофорам с зелеными огнями или удивительной реакции шофера.

– Ну и ну! А я не смог ответить на такой простой вопрос, как ни пытался.

Мужчина закурил, не спросив у пассажира разрешения.

– Так ведь я же наугад сказал. Может, через час и что поинтересней вспомнилось бы. Хотя вряд ли. Впрочем, у меня много веселых обедов было. – И оставшуюся часть пути он ехал в молчании, вспоминая о своих давних обедах и ужинах.

Изабелла сидела на кровати и внимательно разглядывала фотографию. Она была так поглощена этим занятием, что не услышала, как открылась и тотчас же захлопнулась входная дверь. С фотографии на нее смотрели Винсент, его бывшая жена Китти и двое детей. Они сфотографировались на пляже – в купальниках и плавках, загорелые, как в меру поджаренные тосты, улыбающиеся, тесно приникшие друг к другу. Но Изабеллу больше всего заинтересовало то, как они расположились, позируя перед объективом. Изабелла и прежде не раз видела эту фотографию. Винсент носил ее в своем бумажнике, и ей это нравилось. У него при себе всегда был снимок детей. Он их любил, и они платили ему взаимностью. Он был хорошим отцом.

Фото она обнаружила в ящике платяного шкафа и, поскольку оно было ей памятно, решила еще раз на него взглянуть. И не зря – на сей раз она обнаружила нечто, чего прежде не замечала, – Китти сидела между мальчиком и девочкой, Винсент стоял позади, склонившись к своему семейству и положив ладони на плечи детей. Он прикасался только к ним, а с Китти у него не было физического контакта. Имело ли это значение? Она прочитала немало статей о том, как психологи, изучая старые фотографии, безошибочно определяли по языку жестов и поз, каковы были истинные отношения между запечатленными на них людьми. Вспоминая об этом, она снова подумала, случайно ли Винсент встал позади жены и детей и как истолковать то, что он не коснулся Китти ни подбородком, ни грудью. Или это у нее просто разыгралось воображение, как у тех, кто видит в проплывающих над головой облаках очертания животных, рыб и птиц?

– О, привет.

Едва не подпрыгнув от испуга, она вскинула голову. В дверях спальни стояла хорошенькая женщина невысокого роста.

– Привет. Как вы попали в квартиру?

– Ключ.

Женщина кивнула, давая понять, что вопрос исчерпан, но по выражению ее лица было видно, что она не хуже Изабеллы понимает: в данной ситуации единственное произнесенное ею вместо объяснений слово – все равно что взрыв атомной бомбы. Откуда у этой совершенно посторонней женщины ключ от квартиры Этриха?

– Винсента нет дома?

Сердце Изабеллы вдруг отяжелело. Разумеется, она поняла, кто такая эта особа, хотя и не была с ней знакома. Одна из подружек Винсента. И премиленькая вдобавок, что лишь подтверждает правильность ее вывода. Симпатичная молодая девица, у которой есть ключ от его квартиры и которая говорит и держится с уверенной невозмутимостью человека, имеющего полное право здесь находиться. Черт побери!

– Ему позвонила жена и попросила отвезти одного из детей к врачу.

Девица неожиданно обогнула кровать и уселась рядом с Изабеллой.

– Я Коко Хэллис. – С этими словами она протянула руку. – А ты Изабелла.

Теперь сердце Изабеллы стало еще тяжелее.

– Да.

Несколько минут прошло в молчании. Внезапно Коко, слегка перегнувшись вперед, подняла с покрывала семейную фотографию. Она скользнула по ней взглядом, но выражение ее лица при этом не изменилось.

Изабелла оглянулась через плечо, и ни с того ни с сего вскочила на ноги с такой поспешностью, как будто ее ужалили. Ей только сию минуту пришло в голову, что обе они трахались с Винсентом на этой кровати.