Джонатан Кэрролл - Белые яблоки

– Я знаю, кто ты! – наконец обретя дар речи, сказал Этрих, глядя в упор на Тилла.

Мысли кружились у него в голове бешеным хороводом, они принимали облик ярких видений, чтобы тотчас же унестись прочь. Это было все равно что стоять у окна скорого поезда, мчащегося на бешеной скорости, и пытаться разглядеть мелькающий перелесок. Он вспомнил Тиллмана Ривза, который лежал в палате на соседней с ним койке. А после они встретились в той же больнице, куда он привез Джека. И в последний раз – несколько минут назад. Стоя у сцены, он говорил Этриху: «Ты снова умираешь, друг мой…»

– Я теперь знаю, кто ты! Ты – наш Аумм!

Тилл ничего на это не ответил.

Этрих, чрезвычайно оживившись, начал загибать пальцы:

– Ты был со мной в больнице, когда я умирал. И после я встретил тебя там, сразу после того как наткнулся на Бруно. И в моем сне ты оказался первым, кого я узнал…

– Я и теперь присматриваю за тобой в той же самой больнице, Винсент.

Несмотря на все свои возможности, ни Бруно, ни Коко не смогли догадаться, кем в действительности был Тиллман Ривз. Теперь враги переглянулись. На лицах обоих читалось одинаковое выражение беспокойства и страха. Ситуация, которой они пытались овладеть, полностью вышла из-под их контроля. Они чувствовали себя одураченными.

– Но что все это означает, Тилл? Не понимаю…

Первым опомнился Бруно. Он тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. Надо же, как это он так оплошал?! Позволил этому ничтожеству обратить миг его заслуженного триумфа в дурацкую лекцию о любви, которую в свою очередь прервало появление какого-то чернокожего недоумка.

– Время не ждет, Винсент. В реальном мире тебе стало хуже. Если собираешься вернуться, не медли. – В голосе его слышались командные нотки, мол, если события пойдут не так, как ему угодно, он заставит всех собравшихся об этом пожалеть.

Тиллман Ривз, проигнорировав его требование, обратился к Этриху:

– Хаос никогда ничего не создает, он только разрушает. В нынешней Мозаике он обрел способность рассуждать, но не творить. Он способен лишь уничтожать. Вот поэтому он так ненавидит людей, которые все время что-то созидают – любовь или замки из песка на берегу моря. Вы с Изабеллой создали меня, и с тех пор я вас охраняю.

Коко не удержалась от замечания:

– Ангелов-хранителей не существует.

– А я и в мыслях не имел причислить себя к ангелам. Просто свалился с неба. – Он указал пальцем на Винсента. – Во мне воплотились лучшие черты их обоих.

Этрих мало что понял из этих объяснений, но глаза его наполнились слезами.

Бруно повернулся спиной к Этриху и изо всех сил ударил Тиллмана Ривза по лицу. Пожилой мужчина был худым и щуплым. Одного удара оказалось достаточно, чтобы свалить его с ног. Он упал, больно ударившись об асфальт спиной, и тоненько вскрикнул, словно раненое животное.

Бруно подбежал к нему и принялся бить его ногой по голове. В наступившей тишине слышны были только зловещие звуки ударов: бам-м, бам-м, бам-м… Коко и Этрих онемели от ужаса. Бруно, сосредоточенно и методично вершил расправу над беззащитным Ривзом.

Винсент Этрих никогда не принимал участия в драках. Сама идея выяснения отношений при помощи кулаков была ему глубоко чужда. Несколько раз в жизни ему довелось быть свидетелем кулачных потасовок, наблюдая за которыми он неизменно испытывал смешанное чувство досады и удивления. Вот и теперь, стоило Бруно напасть на Тиллмана Ривза, как Этриха словно парализовало. Несколько секунд он оторопело смотрел на двух мужчин, но, едва оправившись от шока, бросился на выручку Тиллману. Откуда-то издалека до слуха его донесся женский голос, принадлежавший, по всей видимости, Коко. Она крикнула:

– Нет! Не прикасайся к нему!

Но Этриха это не остановило бы даже в том случае, если бы смысл услышанного дошел до его сознания. Он схватил Бруно Манна за грудки и, оттащив в сторону, крепко стиснул плечи Короля Парка.

Секунда, вторая… Как долго он удерживал Бруно, прежде чем был отброшен прочь, как муха? Это не имело значения. В течение нескольких секунд Винсент Этрих держал в руках Хаос. Не человека, не Бруно Манна, не смертного. Хаос.

Тот прошел сквозь его кожу и проник в тело, словно инъекция чистого героина, который со скоростью отчаяния устремляется прямо в сердце и мозг. Этрих уже однажды умер и был воскрешен, теперь смерть настигла его снова, а возвращения к жизни могло и не состояться. Потому что физически Винсент Этрих на сей раз уцелел, но все, что делало его человеком, сгорело без остатка в вихре Хаоса, в этом чудовищном мире без границ. Ни о каком воскрешении Лазаря в этой зияющей пустоте не могло быть и речи – здесь не было ничего, к чему стоило бы вернуться. Здесь были только вихри разрушения и уничтожения. Невидимый цунами, сухая приливная волна, уничтожающая все на своем пути.

Не потрудившись обернуться, чтобы взглянуть, что сталось с Этрихом, Бруно продолжил избивать пожилого мужчину. Тилл ухитрился свернуться в тугой клубок, кое-как прикрыв голову руками. Удары сыпались на него один за другим, и звуки их отдавались скорбным эхом в душе Этриха.

После соприкосновения с Хаосом, которое подействовало на него словно удар тока, он вдруг почувствовал, что в теле его ожили сейчас все Винсенты Этрихи. Тот, кто жил обеспеченной пустой жизнью и умер в городской больнице в компании своего страха и Тиллмана Ривза. Тот, кто побывал в пространстве Смерти и многому там научился, чтобы, вернувшись, передать все это своему сыну. И Этрих, которого возвратила к жизни любовь Изабеллы. Все они вдруг собрались вместе и взглянули друг другу в глаза сквозь пережитый опыт, сквозь смерть и воскрешение. Они тотчас же узнали друг друга.

Бам– м, бам-м, бам-м… Бруно по-прежнему стоял к нему спиной. Ведь ему решительно нечего и некого было опасаться в этом мире. Винсентом он займется, когда покончит со стариком.

Этрих наклонил голову и снова, на сей раз медленнее, надвинулся на Бруно. Коко, поймав его мимолетный взгляд, вскрикнула от ужаса. При звуках этого отчаянного вопля даже Бруно на миг оставил свое занятие и обернулся. Шея его обнажилась, и Этрих без малейших колебаний впился в нее зубами.

Он ощутил вкус живой крови, вкус Хаоса. Рот его наполнился влажным Хаосом. Каждая клетка его организма вопила, сжимаясь от ужаса: «Плюнь, плюнь, плюнь!», но он знал, что должен проглотить эту мерзость, иначе ему не победить Хаос. Так что, пока Бруно пытался отдавить ему ноги и оттолкнуть от себя, Этрих жевал его горло.

Больше всего его удивило, что у крови, залившей его рот, вкус был относительно терпимый. Да, она была мерзкой, черной, как смола, и в ней удивительным образом смешалось все, что вызывало омерзение, тошноту, рвоту. И в то же время ей был присущ некий приятный, волнующий аромат. Ведь Хаос может нравиться… В тот самый момент, когда Этриху казалось, что он не выдержит и сплюнет черную массу, его язык и нёбо уловили эту едва различимую изысканную нотку вкуса.