Роман Буревой - Темногорск

Юл попытался вырваться, но напрасно. Сафронов держал его крепко.

Ученик Романа Вернона мог бы применить формулу изгнания воды. Но против Иринкиного отца не посмел. Это опытный колдун умел регулировать силу удара. А Юл, не рассчитав, способен был и слегка обжечь, и насмерть обезводить.

– Я на вашей стороне… Клянусь!

Юл чуть не плакал от бессилия. Он хотел, чтобы этот человек ему поверил. Он хотел спасти Иринку. И вдруг – лживые обвинения, оговор… Разумеется, можно сказать Антону Николаевичу, что похититель Иринки – старший брат Юла. Но вряд ли этот факт восстановит между ними доверие.

– Глеб, свяжи-ка этого жулика! – приказал Сафронов.

И выпустил из пальцев ворот Юла, передав пленника в лапы своего шофера.

Тут он ошибся. Сафронова Юл не хотел калечить. А вот на Глеба юному чародею было глубоко наплевать. Юл выкрикнул заклинание, едва водитель его коснулся. Впрочем, удар получился не сконцентрированным: парню лишь обожгло ладони.

К тому же Антон Николаевич почему-то решил, что Глеб сможет удержать сразу двоих мальчишек. Но едва Юл произнес заклинание, как оба пленника вырвались. Мишка, не долго думая, схватил стул и треснул Сафронова по голове.

Каминных дел мастер покачнулся и стал медленно валиться назад. Вместо того чтобы его подхватить, Мишка отскочил в сторону. Иринкин отец грохнулся, стукнулся затылком об пол.

– Что будем делать? – спросил Мишка, тупо глядя на лежащего без движения Сафронова.

– Бежать надо! – объявил Юл. – Немедленно!

Но прежде чем удрать, он схватил канистру и облил из нее водой и Сафронова, и Глеба. Прошептал заклинание недвижности и бросился вон. Мишка последовал за «графом».

Сафронов очнулся минут через десять. Голова гудела. Во рту был противный кислый вкус. Антон Николаевич попробовал встать, но ощутил тупую боль в затылке. Ноги не слушались. Пошевелить он мог только левой рукой. Правая казалась чужой. Ее вообще как будто не было. Впрочем, как и остального тела.

– Глеб! – позвал Сафронов помощника.

В ответ послышался какой-то щенячий скулеж.

Глеб полулежал, привалившись спиной к стене, и дул на почерневшие ладони.

Антон Николаевич выругался.

От бессильного рыка хозяина Глеб дернулся и даже попытался опереться на обожженные ладони, но тут же взвыл от боли.

– Ты можешь встать? – спросил Сафронов шофера.

– Пробовал… уже… Не получается.

– Попробуй еще раз, Глебушка, будь другом… Убью всех гадов, убью…

Разумеется, это была лишь фигура речи – никого в своей жизни Сафронов не убил. Ах нет, помнится, на охоте стрелял однажды в утку. И чуть в человека не попал. Так было хреново ему после этого! Потому что когда он увидел кровь…

– Но если с Иринкой что сделали, убью, – повторил Антон Николаевич.

Левой рукой, которая повиновалась, Сафронов ощупал одежду. Мокрое пальто. Правый рукав весь намок. А вот левый – сухой. И брюки – тоже все в воде. И Глеб тоже в мокром. Все ясно: пока одежда не высохнет, им обоим не пошевелиться.

– Надо раздеться, – сделал вывод Антон Николаевич.

– Зачем? – не понял Глеб.

– Идиот! Этот парень колдовал с помощью воды. Надо вылезти из этой чертовой лужи и переодеться. Понял теперь?

Сафронов высвободил левую руку из рукава, кое-как стянул с себя пальто, отшвырнул в сторону. Потом сдернул со стола скатерть, принялся растирать грудь и правую руку. Ощутил, как мурашки покалывают пальцы, правая кисть дернулась, острая боль пронзила руку от локтя к плечу. Сафронов не выдержал, закричал.

Скорее же! Ну, скорее! Иринка! Кто ее украл? Господи, Господи, свечку поставлю… только бы отнять ее, вернуть, девочка моя… Она же красавица… что они с ней сделали? Изнасиловали… нет! Убью гадов, задушу…

Сафронов попытался опереться на правую руку, но она подломилась, будто в ней не было кости. Антон Николаевич опять растянулся на полу. Затрясся в бессильном плаче.

Роман открыл глаза, но тут же вновь закрыл: почудилось, что он спит.

«Я умер и попал…» – Тут мысли дали сбой.

Интересно, куда может попасть колдун после смерти? Не в рай ведь. Или это будет какой-то особенный рай? Острова блаженных, быть может? Элизий? Почему-то в этом случае представлялись Елисейские Поля в Париже, но Париже не настоящем, а киношном, тридцатых годов двадцатого века. Чтобы женщины невообразимой красоты, мужчины в немного смешных костюмах… запах духов, запах цветов, атмосфера вечного праздника и легкомысленного флирта.

– Ты как? – спросил женский голос.

Глаша?

Неужели это не сон и не жизнь после жизни?

Колдун все же осмелился приоткрыть глаза. Глаша сидела рядом с ним на кровати и что-то держала в руках. Кажется, чашку. Кровать была широченная. Этакий импортный сексодром. Роман моргнул несколько раз – видел он смутно, все расплывалось. Глаша была в шелковом халате, рыжие волосы распущены по плечам. А в руках у нее в самом деле была чашка. Похоже, бывшая невеста собиралась поить Романа с ложечки. Колдун отчетливо уловил запах хорошего чая.

– Хочешь чаю? – спросила Глаша таким тоном, будто ничего экстраординарного в последние дни не происходило.

Вечером они легли в общую постель, утром милая женушка проснулась первой, приготовила завтрак.

Только сейчас было далеко не раннее утро. Краем глаза Роман заметил оборчатые занавески до полу и в просвете – синеву неба за окном. На тумбочке у кровати почему-то горела настольная лампа под матовым абажуром.

– Не откажусь, – сиплым голосом сказал колдун и прокашлялся, пытаясь разогнать комок в горле.

Кашель тут же отозвался болью в боку.

– Осторожней, – посоветовала Глаша, – а то швы разойдутся.

Черт возьми, что происходит? Где он? Первым делом Роман ощупал бок. Рану заклеили пластырем, под ним вполне явственно проступали наложенные швы. Похоже, заштопали его вполне профессионально. Но помещение это ничуть не походило на больничную палату. Не говоря о шикарной кровати, комната тоже не вписывалась в госпитальный стереотип: большая, обставленная стилизованной под старину мебелью, с ковром на полу. Похоже, все вещи были новые, только-только из магазина. И пахли так, как должны пахнуть новые вещи, – лаком, деревом, клеем.

«Кто-то приготовил это гнездышко для встречи…» – мелькнула мысль.

Роман попытался сесть, но понял, что переоценил свои силы: он был еще слишком слаб.

– Пожалуй, стоит поправить тебе подушки.

Глаша наклонилась. Роман уловил запах духов, тепло ее плоти, прикосновение руки…

– Вот так, тебе будет удобнее. – Она отстранилась.

– Я сплю? – спросил раненый, беря из ее рук чашку.

– Возможно.

– Кто меня чинил? – Роман почему-то опасался спросить напрямую: что произошло, как он попал из квартиры ученика в эту комнату и куда подевалась Тина.