Игорь Борисенко - Путь мертвеца

Следуя привычному укладу, неизменному вот уже много десятков лет, воины тупо расходились по сторонам, занимая свои места для нового спектакля во имя смерти. Трое людей, наблюдавших за магическим поединком Девлика, никак не могли взять в толк, что же изменилось? Колдун, обещавший спасение, вот уже долгое время неподвижно лежал на земле. Теперь даже им, наполовину людям, наполовину ожившим призракам, было явно видно, что этот человек мертв. Серая, совершенно бескровная кожа, трупные пятна на щеках и лбу, черные десны под ощерившейся губой…. Вот только что-то внутри каждого из троих кричало им: все изменилось! Стало не так, как это было раньше! Никто из них не смог бы объяснить этого на словах. Товарищи, бредущие мимо, не обращали внимания на странную площадку и труп, который не собирался вставать. Никто не задавал вопросов, никто не пытался понукать Инитона и его солдат.

Кто знает, вполне возможно, что обреченное войско Вайборна снова принялось бы за старое и истребило бы себя, теперь раз и навсегда. Снова, как это бывало, в живых остались бы несколько человек – и именно им выпало бы счастье оказаться единственными уцелевшими. Однако, Девлик очнулся и поднялся на ноги очень вовремя. Взлетев к небесам, он обратился к воинам с речью, возвещая им о новообретенной свободе. Конечно, ему никто не поверил – кроме, разве что, троих сомневающихся. Некоторые даже пытались убить колдуна, метая в него стрелы и камни. Потрясая кулаками, солдаты вспоминали, как однажды уже были обмануты ложными надеждами и получили за это продлением проклятия.

Девлику пришлось постараться. Его неуязвимость и упорство не произвели на вайборнцев никакого впечатления: поняв, что назойливого колдуна им не убрать и не заткнуть, воины перестали обращать на него внимание. Они обратились к привычным занятиям: строились, собирали стрелы и кое-как приводили в порядок изрядно потраченное временем оружие и доспехи. Тогда Девлик превратил их всех в камень – всех до единого. Лес статуй вырос вокруг замка и внутри него, скопище мрачных скульптур, застывших в самых разнообразных положениях. Вытянув палец и приложив ладонь другой руки к пеплу Ассаха, Девлик приказал изваяниям повернуться, чтобы обратить глаза на восток, туда, где едва виднелась дорога, связывающая Вайборн с внешним миром. Внутри статуй билась жизнь. Они все воспринимали и, наверное, мысленно вопили от ужаса, когда колдун начал бросать их товарищей в запретную сторону. Одно, другое, третье изваяние поднимались в воздух и перелетали расстояние в несколько сотен шагов, чтобы очутиться под сенью деревьев.

Шло время, а небеса не разверзались. Мерзкая рожа демона не появлялась в небесах. Тогда солдаты наконец поверили и осознали, что получили свободу.

… И вот, по прошествии нескольких дней, Девлик снова вел за собой маленькую армию. Две тысячи триста сорок воинов в ветхой броне и с затупленным оружием, украшенные забытыми всеми гербами. Они вышли в долгий путь вослед новому повелителю, которому молились, как богу.

Застывшими дорогами они совершили марш-бросок до Нолан-Анна, столицы Белоранны. Там с помощью денег или беззастенчивого грабежа Девлик смог кое-как одеть и экипировать солдат. Теперь они стали больше похоже на армию, а не на сборище нищих, как это было раньше. Впрочем, никто не поставил бы и гроша на победу этих вояк, слишком уж нелепо и жалко выглядели они. Никакой однообразной формы не было, да и те одеяния, что удалось достать, отличались крайней простотой и великим разнообразием. Рыцарь Миланор, тощий и прямой, как жердь, сменил свои ржавые доспехи на двухслойный суконный полушубок с оторочкой из побитого молью меха лисы. Из-под водруженной на голову медвежьей шапки, похожей на бесформенный мешок, торчали пряди грязно-желтых волос. Клячу, на которой ехал Миланор, по-видимому, собирались пустить на колбасу, такая она была дряхлая. Тем не менее, в глазах бывшего грешника и кутилы горел яркий огонь преданности и настоящего, всеобъемлющего счастья. В любой момент он готов был исполнить любой приказ своего избавителя и умереть в последний раз, чтобы наконец получить покой. Немногочисленные офицеры, экипированные так же небрежно и разношерстно, ничем не отличались по настрою от Миланора, да и солдаты тоже готовы были пойти на все. Никакие лишения, никакие будущие передряги не казались им хоть сколько-нибудь страшными или невыносимыми по сравнению с тем, что они пережили и чего избегли благодаря Девлику. Умереть за него – самое меньше, что мог дать каждый. И они готовы были брести по колено в снегу, сносить жестокий напор зимнего ветра, кидающего в лицо горсти острой ледяной крупы, идти в метель и гололед, не останавливаясь до самого позднего вечера и выходя в дорогу ранним, непроглядно темным утром. Ни одного ропота, ни одного дезертира – только преданность и готовность жертвовать собой. Когда тот, кто оказался слишком слаб, чтобы перенести тяготы пути, умирал прямо посреди перехода от одного селения к другому, товарищи хоронили его со слезами радости и счастья.

Сорген оценил бы это, но Девлику было все равно. Он торопился, не обращая внимания на тех, кто шел за ним.

За белыми лесами Белоранны началась плоская степь, усеянная рощами и полосами кустов, заключавших в объятия голых ветвей русла мелких речушек. Удельные княжества сыто и беззаботно зимовали; щедрая зима навалила снегу на их поля, что обещало весной хорошую всхожесть озимых и достаток влаги. Однако когда грязные и бородатые солдаты стали отбирать на дворах побогаче коней и еду, крестьяне едва ли не в первый раз пожалели об отсутствии своих драчливых господ. Девлику не было дела до того, что удельные князья и их владения считались союзниками Черных – деньги у него закончились, а солдатам требовалась еда, все новая и новая одежда, а также великое множество лошадей. Постепенно большая часть отряда превратилась во всадников, остальные же сели на телеги, также отобранные у крестьян. Скорость передвижения армии увеличилась, а умерших сразу стало намного меньше.

В тех краях войско Воскресших, как они сами себя называли, славно поживилось. Теперь уже любой солдат мог похвастаться шубой или добротным кафтаном, зимними сапогами с меховым подбоем и меховой шапкой. Один только Девлик остался таким, каким был – укутанным в драный тонкий плащ, с капюшоном на голове вместо какой бы то ни было шапки. Стороннему наблюдателю было бы жутко смотреть на него, с облепленным нетающим снегом лицом и трепещущими на пронзительном ветру одеждами. Впрочем, сторонних наблюдателей им по пути почти не попадалось. Изредка встречалась повозка шального купца, рискнувшего отправиться в путешествие по разоренным войной краям, или же телега, везущая в родной город труп убитого в Империи княжеского офицера.