Саймон Браун - Рождение империи

Наиболее обученная в профессиональном отношении часть пехоты, значительное число киданцев и несколько таких же, как она, гражданских укрылись в Цитадели, самом защищенном месте города. И все же Китайра чувствовала себя лишней, бесполезным придатком. Понимая, что не принесет никакой пользы на стене, девушка с трудом подавляла в себе желание выбежать из укрытия, схватить первое, что попадется под руку – будь то копье, вилы или обычная палка, – и встать рядом с защитниками крепости. Но что толку от такого порыва – она лишь будет мешать другим.

До слуха грамматиста доносились тяжелые шаги солдат и грозный звон оружия. Девушка слышала отрывистые приказы, но не замечала признаков спешки или растерянности.

Если бы она могла что-то сделать. Если бы могла чем-то помочь. Если бы сумела проникнуть в суть Сефида…

Китайра горько усмехнулась. Да, если бы она была Кевлереном, а не носила фамилию Альбин. Если бы была генералом, а не ученым.

Если бы не боялась…

Соблазн применить магический дар был слишком силен. Намойя мог отдать многое, чтобы, воспользовавшись Сефидом, сжечь сначала всех хамилайцев, а потом и сам город. Пожалуй, даже пожертвовал бы жизнью еще одного Избранного…

Принц стиснул зубы, стараясь не поддаваться отчаянию. Ненавидел ли кто-нибудь кого-то так же сильно, как он? Разве что Избранные, восставшие в Ривальде против своей королевы… Он почти завидовал их испепеляющей ненависти – без нее они бы никогда не свергли власть его семьи.

Мысли Намойи часто обращались к той страшной революции. Как могло случиться, что любовь Избранных обратилась в ненависть? Что дало ей начало? Возможно ли, что только Кевлерены понимают истинный смысл любви, тогда как для всех остальных естественное состояние – либо ненависть, либо безразличие?

Молчаливая Квенион терпеливо ожидала приказа. После того как им позволили быть вместе, девушка, казалось, снова обрела былое счастье, нисколько не смущаясь тем, что находится в плену. Принц знал, что ей доставляет радость просто находиться рядом с ним, и был благодарен за это. Приятно, что в мире есть хотя бы один человек, питающий к тебе добрые чувства.

Не имея возможности воспользоваться Сефидом, Намойе оставалось лишь надеяться на победу атакующих. Если они возьмут верх, он попросит отдать ему Мэддина Кевлерена. Располагая таким трофеем, можно добиться немалых уступок от Комитета Безопасности. Или даже, держа принца в заложниках, попробовать заслужить благосклонность Лерены.

Неплохая мысль, подумал Намойя. Перейти на другую сторону? Но тогда, как он мрачно напомнил себе, Комитет Безопасности использует против него членов его же собственной семьи.

Кругом враги. Во всей Новой Земле у него был только один-единственный союзник, женщина, да и ту ему не позволяли использовать так, как хотелось бы.

Гос и Полома направились к восточной стороне Длинного Моста. Внизу под ними копошились крошечные фигурки конных драгун, готовых встретить неприятеля, если тот двинется тем же маршрутом, каким они сами пришли в город тринадцать дней назад.

– На мой взгляд, все учтено, – с нарочитой уверенностью в голосе произнес Мальвара.

Линседд покачал головой.

– Никогда не позволяй себе думать, что учтено все до последней мелочи. Это опасный путь, который ведет к беде. Хороший солдат всегда готовится к тому, что враг застигнет его врасплох, и только так может избежать неприятных сюрпризов.

– Так рассуждают законченные пессимисты, – заметил Полома.

Гос удивленно посмотрел на него.

– Пессимист всегда надеется на то, что самое худшее – впереди, – пояснил Полома. – Если он прав, то его никогда не постигнет разочарование. Если же, напротив, ошибется, то сюрприз будет приятным.

Линседд неожиданно рассмеялся. Мальвара уже и забыл, когда в последний раз слышал его смех – долгий и раскатистый. Полома решил, что Гос ему все же нравится, несмотря на их прежние разногласия. Действительно, смех – самый верный показатель человеческой души.

– Да, таков каждый солдат. Прирожденный пессимист, который всегда ожидает худшего.

Хорошо вооруженный и надежно защищенный доспехами киданец, по-видимому, представляющий одну из зажиточных семей, подошел к ним и попытался стать по стойке «смирно».

– Префект Мальвара, отряды заняли позиции в соответствии с вашими указаниями.

Полома удовлетворенно кивнул.

– Хорошо, – коротко бросил он, надеясь, что подобная краткость и показная уверенность ободрят стоящих на стенах солдат, и, повернувшись к Госу, добавил: – Полагаю, мы еще увидимся, когда все закончится.

Линседд кивнул.

– Все будет хорошо.

– Не вы ли назвали всех солдат пессимистами?

Гос нахмурился.

– Да, назвал. А вы что, забеспокоились?

Полома недоуменно посмотрел на командующего, но поняв, что тот шутит, усмехнулся.

Громкий взрыв разнесся над городом гулким эхом. Полома вздрогнул. Гос в отличие от него сохранил самообладание.

– Его высочество дал первый залп. Надеюсь, он достиг цели.

Приказав Ганиморо привести в комнату Юнару и Нетаргера, Лерена велела сообщить, когда ее распоряжение будет исполнено, а сама поспешила приготовить напиток для одной из фрейлин. Девушку звали Бонара – Бонара Акскевлерен, напомнила себе императрица, – и со временем она обещала превратиться в настоящую красавицу. Лерена увидела ее год назад и полюбила с первого взгляда.

Паймер наблюдал за ними из угла комнаты, сидя на полу, обмякший и безвольный. Бросив на него мимолетный взгляд, Лерена обратилась к Бонаре, неподвижно лежавшей на королевской кровати. Грудь девушки едва заметно поднималась при каждом вздохе, щеки покрывал легкий румянец, белые руки покоились на животе. Все было готово, но императрица медлила, зная, что уже первый шаг отрежет путь назад.

Однако же план предусматривал это с самого начала – с тех самых пор, как она узнала, что Алвей Селфорд зачала ребенка от Кевлерена.

Скорее по привычке, чем из необходимости заслониться от солнца, Мэддин прикрыл глаза ладонью. В ушах еще звенело после выстрела орудия, когда он увидел, как вода перед головной лодкой направляющейся к Кидану флотилии взметнулась ввысь огромным фонтаном. Разлетевшиеся над рекой крики донеслись даже до укреплений, но быстро умолкли: флотилия продолжила движение на запад.

– Неплохо для пристрелки, – сказал он пушкарю.

– Так точно, капитан, – отозвался тот.

Мэддин не стал его поправлять, но почувствовал улыбку стоящего рядом Кадберна.

– А раз так, потопите-ка парочку этих посудин.

– Есть, капитан, – с мрачным удовлетворением ответил пушкарь и, повернувшись к своей команде, крикнул: – Дистанция одна миля! Огонь!..