Саймон Браун - Рождение империи

Подобное поведение тоже не было для Гэлис в новинку. Она видела, как высокомерные и чванливые делались беспомощными, словно дети, стоило случиться чему-нибудь неожиданному или непредсказуемому.

Длинный Мост вполне соответствовал своему названию. Гэлис еще никогда не приходилось видеть, чтобы подобные сооружения были такими огромными. Его базальтовый свод достигал в высоту не менее лонгьярда и при этом сохранял изящество линий. В ширину он равнялся длине той улицы, по которой они только что прошли.

По обеим сторонам у входа на мост возвышались две исполинские статуи, тоже высеченные из базальта. Своими очертаниями они смутно напоминали человеческие фигуры – правда, непропорционально вытянутые. Было в них что-то зловещее; сходство с человеческим лицом ограничивалось лишь наличием пары глаз, носа и рта. Белесые известняковые глаза выкатились из орбит, ноздри широко вывернуты, рты разинуты, как у выброшенной на берег рыбы…

Полома перехватил взгляд девушки.

– Они великолепны, не правда ли? – спросил он. – Мой народ строил этот мост целых тридцать лет. Чтобы высечь статуи, потребовалось еще двадцать.

– Это ваши древние короли? – полюбопытствовала Гэлис.

– У нас никогда не было королей, – рассмеялся Полома. – Это наши речные божества.

Когда они приблизились к мосту, Сьенна шагнул к правой статуе и почтительно прикоснулся губами к ее подножию. Его спутники разразились одобрительными возгласами. Сьенна вернулся в строй, и колонна зашагала дальше по Длинному Мосту.

– Скажите, я не ошиблась в своих предположениях? Киданцы действительно поприветствовали своего бога реки? – спросила Гэлис.

– Все правильно, – ответил префект.

Гэлис на мгновение зажмурилась, чтобы вспомнить то, что ей известно о речных богах.

– Кидан зачала от Фрея и родила семерых детей, – сказала она. – Трех ее дочерей звали Кархей, Кайнед и Херрис. – Произнося последнее имя, Гэлис слегка топнула ногой. – Это – остров Херрис. Четырех сыновей ее звали Карим, Сайефф, Полома и Монтамма…

– Отличная память. Скоро мы сделаем из вас истинную киданку.

– И каким же образом? – насмешливо поинтересовалась Гэлис. – Мы станем киданцами, а вы – вы так и не станете хамилайцами?

– Именно так все и будет, – совершенно серьезно ответил ей Полома. – Обещаю вам, что так все обязательно и будет…

Гэлис отвела взгляд в сторону. Было в выражении лица Поломы нечто такое, что озадачило и слегка напугало ее. Не хотелось бы, чтобы он увидел ее смущение.

Когда они достигли высшей точки дуги моста, Гэлис смогла по достоинству оценить величие Кидана.

Пока еще было довольно темно, чтобы во всех подробностях разглядеть пейзаж, однако форма и очертания островов оказались вполне различимы. На западе раскинулся сам город с его улицами и площадями. Но там, где окраина постепенно переходила в болотистую местность, линии утрачивали свою четкость. На севере вырисовывались размытые в предутреннем свете берега острова Кархей.

Обратив взгляд на восток, Гэлис увидела Цитадель, высокую столовую гору, которую венчала крепость с зубчатыми стенами; на ее возведение ушло не меньше лет, чем на строительство моста. Внутри Цитадели стратегу удалось разглядеть лишь нечеткие силуэты различных строений – в том числе и главной башни, – слабо различимые на фоне предрассветного неба.

Затем Гэлис перевела взгляд вниз. Арка Длинного Моста простиралась не только над водой, но и над узкой вытянутой долиной, отделявшей Цитадель от западного края острова. Там девушка разглядела квадратные заплатки полей и синие нити оросительных каналов. Движущиеся черные точки – скорее всего земледельцы, приступившие, несмотря на столь ранний час, к работе.

Наверное, это и есть Седловина, подумала Гэлис.

Еще раз посмотрев на запад, стратег увидела, что к мосту приближается десяток ее солдат. Глянув в другую сторону, девушка заметила Киданскую бухту, где на фоне воды, похожей на темно-красный бархат, мелькнул белый парус.

Это был Мэддин.

Вскоре они вышли к Великому Квадранту. Гэлис даже в предутреннем полумраке заметила, что многие камни чем-то перепачканы. Полома и его люди замедлили шаг и принялись оживленно переговариваться. Стратег вспомнила, что именно на этом месте пехота ривальдийцев перебила членов совета. Мальвара что-то сказал Сьенне, однако протектор сделал вид, что не расслышал его. Лицо Поломы исказилось гневом.

Со всех сторон площадь окружали многочисленные строения. Полома указал Гэлис на здание Ассамблеи, расположенное с восточной стороны. Если бы не бывший префект, стратег ни за что не обратила бы внимание на этот невзрачный дом, сложенный из темно-красного кирпича. Он был круглой формы и напоминал гигантских размеров пирог. Внутрь его вела всего одна деревянная дверь, а небольшие квадратные окна располагалась высоко над землей. Мальвара с нескрываемой горечью пояснил Гэлис, что первоначально здание Ассамблеи задумывалось как одноэтажное, чтобы символизировать равенство всех политических убеждений.

Над Ассамблеей высилась громада Цитадели – могучий величественный монолит, главенствующий над всеми остальными строениями города. Чуть позже киданцы и Гэлис оказались перед входом в Цитадель. Стратег внимательно осмотрела ворота, сложенные из крупных камней, с металлической опускной решеткой. В самой решетке имелась открытая настежь калитка.

Прислонившись к дверному косяку, там стоял караульный с метательным копьем в руке. Лишь услышав приближение колонны, он пробудился от привычной полудремы.

Сьенна скомандовал что-то стражнику: тот вытянулся по стойке «смирно», картинно стукнув тупым концом копья в землю. Показное рвение вызвало смех у Поломы и его сопровождающих. Протектор рявкнул новую команду, и воин вернул копье и прежнее положение, вытянувшись в струнку.

Не сводя взгляда с ворот, Гэлис отступила назад, в самый конец колонны, и знаком велела своим солдатам приблизиться к зданию Ассамблеи.

Стараясь двигаться бесшумно, хамилайцы перешли на бег. Сьенна уже отдал приказание поднять решетку и принялся пересчитывать прибывших по головам, чтобы убедиться, что никто не отстал. В следующее мгновение Гэлис прижала к его горлу острие своего кортика.

Мэддин принял подзорную трубу из рук Авьера и поднял ее к глазам.

– Ни черта не вижу, – шепотом признался он.

– Вы бы увидели все что нужно, если бы киданцы повылезали на стены, чтобы оборонять город, – самодовольным тоном произнес Авьер. – Если, конечно, наш план не пошел наперекосяк, а ривальдийская армия не сидит в засаде, ожидая той минуты, когда мы высадимся на берег. Вот тогда бы вы удивились.