Руслан Мельников - Темный Набег

И-эх! Всеволод махнул рукой:

– Давай обустраиваться, что ли…

К неподъемному сундуку у стены он придвинул тяжелую лавку – та оказалось почти вровень. Брошенные сверху тюфяк и шкуры вовсе сгладили неровности. Для него самого такое ложе маловато будет, да и не выдержит оно его – разъедется, развалиться. Но для Эржебетт… Всеволод измерил взглядом худенькую невысокую фигурку. Сгодиться. Если калачиком – и на одном сундуке отроковица поместится. А с лавкой так и вовсе раздолье будет.

Неплохо, конечно, было бы все это перетащить к его дощатым полатям, чтоб вдвоем, вместе чтоб. Но дубовый, обитый железом сундук слишком тяжел. И вставлен к тому же в специальную нишу в полу и стене. Не выковырнуть, не дотянуть. Втроем – с Сагаадаем и Золтаном можно было бы попытаться. Но просить соратников обустраивать их совместное с девчонкой-найденышем ложе все же не годилось. Да и тевтоны, если узнают, не поймут, отчего воевода с оруженосцем своим вместе спят. Эржебетт ведь пока здесь за оруженосца. А когда еще выпадет удобный случай поговорить с местным старцем-воеводой о юнице – Бог весть.

Поразмыслив немного, Всеволод решил подтащить к ложу Эржебетт и стол. Ему, как ни крути, надлежало стоять подле лавки. Чтоб было куда присесть, ежели что. Потрапезничать, там, на скорую руку, дабы лишний раз не выводить Эржебетт к общему застолью, на показ орденским братьям. Оружие почистить, доспех поправить, одежду починить… Да мало ли дел можно переделать, сидючи по-человечески – на лавке да за столом. А поскольку единственная лавка нынче подле сундука пристроена… В общем, пришлось еще повозиться: тяжеленный, зараза, оказался дубовый столище, а из девчонки – какая помощница? Конечно, в одиночку тягал. Стол встал малость кривовато, но все же кое-как, со скрипом, уместился в простенок за ложем, сооруженным для Эржебетт. Одним краем уперся в сундук – тот аж затрещал, родимый, другим – оцарапал неровную кладку стены.

Ну вот, теперь, можно сказать, и обустроились.

– Значит, так… – Всеволод повернулся к девушке. Приказал по-немецки – авось, поймет язык саксов: – Сиди здесь.

А чтоб лучше поняла – хлопнул ладонью по ложу-сундуку. Не удовлетворился. Подвел, усадил.

– Без особой нужды и без моего слова из комнаты не выходи…

Указал на дверь, покачал головой: нет, мол, нельзя.

– … и – никому не открывай.

Задвинул засов.

– Открывать будешь только мне.

Ткнул себя в грудь.

– Узнаешь меня просто. Я постучу… вот, запоминай…

Стукнул по доскам стола – быстро, три раза. И – снова – себя в грудь. И опять – в доску – скоро, трижды.

– Сначала постучу, потом – позову.

Указал на свой рот, на ее уши.

– Услышишь стук и мой голос – тогда откроешь.

Дернул засов, отворил дверь.

– Ясно тебе?

Испуганное хлопанье ресниц.

– А-а-а…

– Ясно, спрашиваю?

Торопливый кивок.

Может, и ясно, может – нет.

– Ладно, – Всеволод хлопнул по сундуку. – Пока просто сиди здесь и все. Я скоро. Осмотрюсь и вернусь.

Он вышел из комнаты, притворил дверь. Не успел отойти и на пару шагов, как за спиной скрежетнул запирающийся засов. Ага! Кажись, поняла-таки его Эржебетт…

По распоряжению Томаса на замковой кухне уже что-то стряпали. Много, в потребных случаю количествах. И гостей следовало попотчевать с дороги, и к возвращению здешнего старца-воеводы, коего тевтоны именовали мастером Бернгардом, подготовиться. А покуда было время, Всеволод, Сагаадай и Золтан пожелали осмотреть тевтонскую цитадель.

– Крепость большая, – предупредил Томас. – До трапезы всю не обойти.

– Посмотрим, что успеем, – пожал плечами Всеволод. – Веди, брат Томас, показывай.

Тевтонский кастелян просьбу гостей выполнил. Провел. Показал.

Первым делом поднялись на самую верхнюю точку замка – на смотровую площадку донжона. Поддувало здесь изрядно. Шумно билось на ветру огромное белое полотнище с черным крестом. Ветер яростно трепал одежды, норовил содрать шлемы и шапки.

Угрюмый страж – закутанный в черный плащ кнехт, по всей видимости, сменивший на этом посту нерадивого дозорного с рваной щекой, молча поклонился кастеляну и его спутникам. На плече стража висел огромный сигнальный рог. Судя по размерам рога, издаваемый им звук достигнет ушей всякого, находящегося в замке и в окрестностях замковой горы. И в ближайших окрестностях, и в дальних – тоже.

Томас перехватил взгляд Всеволода, пояснил:

– В этот рог трубят лишь тогда, когда Серебряным Вратам угрожают темные твари. Если услышите его зов – знайте: скоро на стены полезут нахтцереры.

Кастелян подошел к каменным зубцам на краю площадки. Продолжил:

– Нечисти у нас в округе нынче развелось превеликое множество, и по ночам нахтцереры подступают к замку со всех сторон. Но основная их масса неизменно приходит во-о-он оттуда…

Здоровая рука Томаса указывала на безжизненное плато в конце извилистого ущелья-горловины.

С высоты донжона, поднимавшегося над замковой горой, далекое озеро – правильный, слишком правильный овал, холодно поблескивающий отраженными солнечными лучами – видно было целиком, как на ладони.

– Мертвое озеро, – с ненавистью процедил Томас. – А под ним – Проклятый проход.

– За озером наблюдают даже днем? – спросил Всеволод.

– Да, и днем – тоже, – ответил провожатый. – Наверное, в этом нет суровой необходимости, но так всем нам спокойнее.

В общем-то, это было понятно.

– Но ночью?! – вдруг осенило Всеволода. – Ночью ведь отсюда озеро не видно!

Даже его, Всеволода, специально тренированные и привычные ко мраку глаза вряд ли что различат в темноте на таком расстоянии.

– Не видно, – согласился кастелян.

– Как же вы узнаёте, когда открывается Проклятый проход?

– Это не трудно, – вздохнул Томас. – Как только мертвые воды разверзаются, озеро начинает светиться.

– Светиться? – изумился Всеволод.

– Именно. Зеленоватым таким призрачным светом, как… – Кастелян поморщился. – Ну, как большая болотная гнилушка, что ли…

С главной башни они спустились на стены. Прошлись по боевым площадкам верхних ярусов замковых укреплений. Осмотрели вблизи посеребрённые шипы, торчащие из каменной кладки. Стальные колючки с насечкой белого металла, прикрывавшие бойницы и заборала, казались препятствием непреодолимым. Увы, так только казалось.

– Полностью натиск обезумевших и обуянных жаждой крови нахтцереров они не остановят, но все же на время сдерживают нечисть, – на ходу объяснял тевтон. – Если бы не эти шипы, возможно, темные твари уже захватили бы замок.

Кое-где над крепостными зубцами поднимались подвижные балки с деревянными клювами. Сооружения эти, напоминавшие гигантские виселицы и коромысла, позволяли, не повреждая защитных шипов, перекидывать за стену – прямо на головы штурмующих – массивные бревна.