Екатерина Шашкова - Марготта

Увидев меня, застывшую в дверях, он приветливо улыбнулся и почему-то подмигнул.

– Заходите, молодой человек, садитесь. Чего на пороге-то стоять? В ногах правды нету!

Так, понятно, меня опять приняли за мальчишку. Обычно я воспринимала это достаточно спокойно, но в этот раз почему-то захотела внести ясность с самого начала.

– Я девушка. И у меня там лошадь. – Я кивнула наружу, где нетерпеливо переминался с ноги на ногу Глазастый. – И он тоже хочет есть.

– Ну лошадь мы мигом накормим и напоим, а что девушка – так разве я сказал, что парень? Или вы молодым человеком быть не согласны, а изволите называть себя старым гномом? Так это мы завсегда, только намекните! – И, не дождавшись, пока я отвечу что-нибудь путное, толстяк заорал в приоткрытую дверь позади стойки:

– Ли-и-ито, где тебя черти носят?

На крик в зал выглянул рыжий паренек, безумно похожий на трактирщика, только раза в четыре поуже и лет на двадцать младше. Наверно, сын.

– Че еще? – непочтительно осведомился он.

– Лошадь накормить, напоить и спать уложить! Тьфу ты, в стойло загнать. Ну чего застыл?

– Да иду уже, – отмахнулся парень, перехватил у меня повод Глазастого и повел его через незаметную калиточку во внутренний двор дома. Я наконец-то зашла в помещение, прикрыла за собой дверь и плюхнулась на ближайшую лавку, только сейчас сообразив, что смертельно устала. А ведь вроде бы и выспалась…

– Что кушать будете, госпожа? – осведомился трактирщик, рассматривая меня с нескрываемым любопытством.

– А что у вас есть? – спросила в ответ я, очень смутно представляя себе, что здесь можно заказать.

– А все что захотите – то и будет. Курочка, теленочек, поросеночек. С картошечкой, рисом, гречкой. Салатики разные. Или еще можно…

– Куриную ножку с картошкой! – решительно перебила его я. – И попить чего-нибудь… только безалкогольного.

– Ну молоко есть, сок яблочный… водичка обычная…

– Тогда пусть будет сок. И сколько это выйдет?

– Да серебрушки хватит, еще и на леденец останется. Хочешь? – И трактирщик вытащил откуда-то из-под стойки здоровенного карамельного петуха на палочке.

– Хочу, – созналась я, принимая угощение.

Серебряных монет у меня не было, и я, поколебавшись, выложила на стойку золотую. Толстяк принял ее не задумываясь (безо всяких там надкусываний, как в популярных фильмах) и отсчитал мне девять серебрушек сдачи. А потом снова обернулся к приоткрытой двери (я решила, что она ведет на кухню).

– Ли-и-итка, мать твою – жену мою! Куру и картошку сюда, живо!

– Ага, бегу и спотыкаюсь! – откликнулся ехидный голос из-за двери. – Щас все принесу, сырое и нечищеное!

– Вы уж извините, госпожа. – Трактирщик смущенно улыбнулся, – Утро раннее, вот еще ничего и не готово. Да вы не волнуйтесь, Литка – девчонка справная, она живо со всем разберется. Или вы куда-то торопитесь?

– Нет. – Я покачала головой, вгрызаясь в леденец.

Трактирщик некоторое время изучал меня из-за стойки, потом подошел и тяжело плюхнулся на лавочку, стоящую напротив моей.

– Ты не обиделась за то, что я тебя так обозвал? Ну молодым человеком? А то ходят тут тоже всякие, в мужской одежде да стриженые… Ты им: «Здравствуйте, девушка!» – а они в ответ: «Да как вы смеете, я – мужчина!» Вот взяли моду: из дому убегать да под парней косить. Кто от неугодного жениха, кто в солдаты, а кому просто шило в заднем месте спокойно жить не дает.

Я лениво кивнула, мысленно причислив себя к последним. Болтовню толстяка я слушала вполуха, леденец интересовал меня куда сильнее. И еще внезапно охватило жгучее чувство стыда перед Хозяином. Ну зачем я с ним поругалась? Ладно, он сам начал на меня орать. Ну поорал бы и перестал. Чего я-то, как последняя идиотка…

А вот за нагло присвоенный кошелек совесть не терзала ни капельки. Девчонка та – сама растыка, что карманника так близко подпустила. А потом еще и удрала неизвестно куда. Одно слово – дура.

– А есть еще другие, так те наоборот, – продолжал рассказывать о нравах современной молодежи трактирщик. – В железо закуются, да так специально подберут, чтоб всю женственность напоказ выставить. Если кольчуга – так с вырезом во всю грудь и разрезами до пояса, а под разрезами теми одна юбочка коротенькая болтается, не прикрывает ничего. Наручи на голые руки, шлем с золочеными финтифлюшками – это я вообще молчу. Ну и всенепременно меч, да чем длиннее, тем лучше. А владеть им – это при такой красоте неписаной уже необязательно. Как зайдет такая куколка, так все клиенты сразу под столы скатываются. Думаешь, от страха перед невиданной мощью воительницы? Нет, от смеха! Ну и не дуры ли они после этого?

– Угу, – невпопад поддакнула я. Толстяк, конечно, рассуждал вполне логично, но я вдруг живо представила себя в сверкающих доспехах и с мечом и поняла, что тоже хочу в воительницы. Тем более если они тут не такая уж и редкость.

Рыжая девушка (точная копия давешнего парня, только с поправкой на половые признаки) неслышно появилась из кухни, поставила передо мной тарелку с едой и поспешно удалилась. Я набросилась на курицу с таким воодушевлением, будто не ела целую вечность. – А уж гонору-то у этих девиц – на целый отряд Дамира Черного. Нет бы тихо войти да кашки себе заказать или той же картошечки. Так ведь пиво же хлещут литрами, винище тоже, да и чем покрепче не брезгуют. Ввалится сюда, бывало, такая цаца, по двери ногой шандарахнет так, что чуть не выбьет, и орет со всей дури: «Льени, водки мне!»…

Дверь в трактир распахнулась от мощного пинка. Солнце било как раз в спину очередного клиента, поэтому я увидела только высокий широкоплечий силуэт, застывший на пороге.

Трактирщик резко побледнел и попытался стать незаметным, как одиноко висящая в дальнем углу паутинка. Учитывая его нехилую комплекцию, попытка успехом не увенчалась.

– Льени, водки мне! – проорал обладатель силуэта, вваливаясь в помещение. Его голос показался мне знакомым. Слишком хорошо знакомым!

Великий Инквизитор проморгался и уставился в потолок. Потолок был очень странный – весь из толстых металлических прутьев – да и стены не сильно от него отличались. Оглядевшись, Инквизитор понял, что он в клетке. А напротив него, на свободе, вольготно развалились в креслах давешние ведьмы.

– Мы остановились на личности твоей Госпожи, – подсказала светловолосая. – Только, пожалуйста, избавь нас от нудного перечисления всех ее имен, включая несуществующие. О них мы с удовольствием поговорим в следующий раз, когда будет время. А сейчас нас интересует то ее имя, по которому мы смогли бы ее опознать. Настоящее или наиболее известное. Думаю, ты меня понял. Ведь понял же?

Инквизитор кивнул. Имя-то он знал. И даже догадывался, что, назвав его, подпишет себе смертный приговор. Ведьмам больше нечего будет выпытывать, и тогда он станет лишь ненужным свидетелем. А таких, как известно, убивают.