Андрей Астахов - Сага о Рорке

Кайл усмехнулся с презрением, когда норманнский воин бросился бежать, спасая свою шкуру. Он пустил коня мелкой рысью, чтобы догнать труса и пустить ему кровь. Шума воды под снегом он не слышал, и вдруг почувствовал, что конь под ним оседает, куда-то проваливается с жалобным ржанием. Ледяная корка над ручьем треснула, и белый жеребец по самое брюхо оказался в воде.

Рорк оказался рядом в мгновение ока. Те немногие мгновения, которые понадобились коню, чтобы выбраться из полыньи, оказались роковыми для всадника. Рорк с ловкостью кошки вскочил на круп жеребца, оказавшись за спиной всадника. Завязки шлема не позволили Кайлу повернуть голову, Рорк же, схватив клинок меча левой рукой, перерезал Белому рыцарю горло длинным режущим движением. Кайл забулькал, захрипел; булава упала в снег, а затем и всадник, схватившись руками за горло, вывалился из седла. Черная кровь забрызгала холку коня, замарала белоснежные доспехи и снег на две сажени вокруг.

– За дом Рутгера! – в восторге заревел Рорк, обернувшись к холму.

Бешеный рев союзного войска был ему ответом. Случилось то, чего так ждали все: оказалось, что ансгримцы смертны, что их можно убить. Победа была тем более желанной, ибо никто уже в нее не верил.

Увидев, что Белый рыцарь повержен, его собратья замерли в недоумении. Еще миг назад Кайл почти покончил с жалким варягом, но вот лежит в окровавленном снегу, дергая ногами. Когда же ансгримцы собрались атаковать, оказалось, что между ними и Рорком течет ручей, из-за которого так бесславно погиб Кайл. Лишь Серый рыцарь Титмар, сразивший Ринга, не побоялся пустить коня вброд.

Рорк встретил врага без страха. Он убедился, что имеет дело не со сверхъестественными существами, а со смертными воинами, и теперь вера в победу и свирепая ярость воина только укрепились в нем. Боевой азарт смешался в душе Рорка со скорбью по погибшим сотоварищам, тела которых остывали в снегу, и потому Серый рыцарь был обречен.

Но ансгримец был настроен не менее решительно. Чалый конь легко вынес его из ручья, и теперь не более пятидесяти шагов разделяло Рорка и страшного всадника. Однако смерть Кайла отучила диких охотников Зверя от спеси, и Титмар очень медленно и осторожно приближался к норманну, сумевшему в поединке один на один одолеть одного из его товарищей.

Рорк тоже не сводил напряженного взгляда с врага. Все в Сером рыцаре напоминало ему волка – оскаленная волчья голова на треугольном щите, волчура за плечами, шлем с остроконечными навершиями, торчащими словно уши, и украшением вокруг забрала из белых клыков. Титмар совершенно по-волчьи скрадывал своего противника.

Рорк поднял меч над головой. Рубаха его взмокла от пота под поддоспешником и кольчугой, волосы слиплись прядями, тяжелое дыхание рвалось из груди, кровь стучала в висках от огромного напряжения. Если у Титмара получится атака, он без труда достанет Рорка длинным копьем. Надо улучить момент и сломать атаку врага. Повадка Титмара подсказала идею: Рорк хорошо знал прием, который применяли опытные матерые волки в поединках с молодыми: в тот момент, когда неопытный волк бросался на соперника, броситься ему навстречу, а не ждать его на месте.

Титмар решился. Чалый конь пошел дробным шагом, разгоняясь для роковой атаки, окровавленное острие длинного копья нацелилось в Рорка. Снег летел из-под копыт жеребца. И тут случилось невероятное: когда противников разделяло не более десяти шагов, Рорк вдруг с истошным воплем бросился, казалось, прямо под копыта лошади Титмара.

Конь Серого рыцаря подвел своего хозяина. Испуганный внезапным нападением, он шарахнулся в сторону, но задние ноги заскользили в снегу, и чалый жеребец с жалобным ржанием повалился на бок. Рорк не дал всаднику опомниться. Первым же неистовым ударом он пригвоздил Титмара к земле, а потом рубил, позабыв обо всем, и вражеская кровь хлестала ему в лицо. Победный рев со стороны норманнской рати вторил его ударам.

– За Ринга! За Ринга! За дом Рутгера! – воскликнул в исступлении Рорк, всаживая клинок в уже безжизненное тело.

Затмение прошло внезапно, даже в упоении победы мысль об оставшихся пяти ансгримцах остановила Рорка, заставила повернуться лицом к врагам. Но рыцари никак не пытались прийти на помощь своему собрату или атаковать Рорка. Пять всадников в странном оцепенении замерли в сотне шагов от Рорка, лишь наблюдая за тем, как норманнский воин добивает Титмара.

А дальше произошла и вовсе странная вещь: ансгримцы вдруг развернули коней и поскакали прочь с поля боя. Рорк закричал им вслед, повторяя раз за разом свой боевой клич, но рыцари Ансгрима продолжали удаляться, и вскоре последний из них исчез за краем леса. За ними ускакали и два коня с пустыми седлами – лошади Кайла и Титмара.

Пошатываясь от усталости, Рорк выпрямился в полный рост, оглядел поле боя. Четыре лошади без седоков бродили по полю, их хозяева, убитые, раненые или оглушенные, лежали там, где их настигло оружие рыцарей из Ансгрима. Рорк оставил заботу о них воинам, которые во множестве бежали из-за засек к полю битвы. Он поспешил туда, где был Турн.

Старый кузнец лежал на спине, широко раскинув руки: лицо его было спокойно, глаза закрыты. Турн словно отдыхал, позабыв обо всем. Рорк в горячке боя не видел момент, когда его единственного друга сразил двуручный меч Леха, Красного рыцаря. Кровавое пятно, широко расползшееся по снегу, изрытому конскими копытами, да зияющая рана на затылке – их Рорк даже не заметил сразу. Помраченное пережитым напряжением сознание Рорка никак не могло принять смерть Турна, поэтому он сначала заковылял было дальше, пройдя мимо тела, будто и не Турн то был вовсе. Великая гордость за содеянное переполняла Рорка, и не было в его сердце места скорби. Улыбаясь, он опустился на колени у тела кузнеца, зашептал покойному в ухо:

– Я победил их, старик! Двоих в одном бою. Я сделал это! Ты был прав, они ведут себя, как дикие звери. Тот, кто знает повадки зверей, может бить их. Они смертны, Турн! Я пустил им кровь. Теперь они лежат презренной падалью, а ведь их боялись, их считали непобедимыми!

Постепенно реальность входила в сознание Рорка, и юноша почувствовал, как текут слезы у него по щекам. Он улыбался, а из груди его рвались рыдания. И вдруг безмерное горе прорвалось протяжным воем: так когда-то в смертной тоске выл он над телом матери.

– Что ты сделал, старик! – воскликнул он, сжимая кулаки. – Ты не должен был идти! Твоя нога еще не зажила. Опять одного меня оставил! Одного оставил!

Рорк не замечал, как переменились обращенные на него взгляды словенских и норманнских воинов. Глаза всего войска союзников взирали на него, а он этого не видел. Великая тяжесть навалилась на него, будто не победил он, а проиграл эту битву. И когда подхватили его руки воинов, подняли и понесли к боевым порядкам союзной армии под восторженные крики и стук мечей о щиты, лишь печаль наполняла сердце юноши, потому что следом несли трех мертвых и трех раненых, шестерых из семи храбрецов, вышедших на поединок с дикой охотой Аргальфа.