Андрей Астахов - Сага о Рорке

Многоголосый рев вывел Браги из транса. Толпы наемников выбегали из-за линии костров, и сеча уже началась: там викинги Эймунда дрались с наемниками, и топоры звенели о топоры, мечи о мечи: саксы, норманны, воины неведомого роду-племени с визжанием, подобным звериному, наседали на союзников, падали под ударами, снова поднимались и шли в бой, пока смертельная рана не успокаивала их навсегда. В другой стороне кмети [99]Куявы, который после гибели княжичей и воеводы Купши принял словенскую дружину под начало, бесстрашно дрались с гуннами, которые напомнили им давних врагов хазар, оттого ярость словен умножилась многократно.

– Один! – ревели викинги. – Один!

Отбивая удары врагов, Браги бросал взгляды на костер Ринга. Пламя уже скрыло тело молодого ярла с глаз, лишь ноги еще не были охвачены огнем. Страх Браги прошел, остались лишь бешенство и жажда крови. Железная Башка справлял тризну по своему сыну, и вражеская кровь струилась по его рукам, как поминальное вино.

А враги все прибывали и прибывали: волнами накатывались воины Зверя на войско Браги, грозя потопить, сбросить с вершин холма. Но как волна не может зацепиться за берег, так и эти людские приливы скатывались обратно, оставляя на окровавленном снегу тела убитых и поломанное оружие. После того как была отбита третья атака, установилось недолгое затишье. Викинги отошли ближе к церкви, таща за собой раненых. Воины тяжело дышали, просили воды, пытаясь утолить жажду снегом, но тщетно – снег имел вкус гари и крови.

Подъехал Эймунд, страшный, окровавленный, бледный, как призрак, в изодранной пробитой кольчуге.

– Еще один штурм, и все будет кончено, – сказал он.

– Уже недолго, – отвечал Браги. – Умирать в бою легко и почетно. Жаль, что тебе не суждено стать мужем дочери Рогволода.

– Знаешь, отец, я теперь знаю, что словенская красавица никогда бы меня не полюбила. Надо было жениться на Альвейг, дочери Морстена. Или на сестре Хакана Ефанде.

– Может, так оно еще и будет.

– Хорошую тризну мы справили по Рингу, – сказал Эймунд. – Весь склон завален телами врагов. Я сам зарубил восьмерых.

– Когда-нибудь и о нас споют песню… О, опять пошли!

На этот раз не было ни рева, ни боя литавров, только свирепый вой сотен врагов возвестил о начале атаки. Но не шеренги жаждущих крови наемников ворвались в круг света. Молча и неторопливо семь диких охотников Хэль, семь рыцарей Ансгрима, облавной цепью пошли на войско Браги.

Двое из них врубились в правое крыло, двое – в левое, сгоняя союзников к церкви, а еще двое возглавили атаку на центр, где стоял окруженный остатками своей дружины Браги. И началась бойня: методично, без всяких усилий ансгримцы убивали воинов Браги одного за другим, будто не воины были перед ними, не закаленные во многих сражениях и не знающие страха бойцы, а овцы, приведенные на заклание. Глаз человеческий не мог увидеть их ударов, так быстро мелькало во тьме беспощадное оружие ансгримцев, и только разверстые раны обозначали эти удары; рука человеческая не могла поразить ансгримцев, ибо они уворачивались от оружия с непостижимой быстротой.

Эймунд, испустив яростный вопль, более крик отчаяния, чем ярости, бросился на Красного рыцаря Леха с медвежьей шкурой за плечами, который своим огромным мечом разваливал людей пополам, крушил и щиты, и брони, перерубал спины лошадям. Лех заметил Эймунда, и его глаза за забралом красного шлема зажглись зловещим огнем. Рыкнув по-звериному, ансгримец в мгновение ока развернул своего коня навстречу ярлу, и Эймунд в последнюю секунду своей жизни успел подумать, что на мгновение опоздал с ударом. Так и получилось – меч молодого ярла наткнулся на гладкий умбон на щите Леха, и в следующий миг будто гром небесный обрушился на голову Эймунда. Раскинув руки, ярл упал навзничь на круп коня, и жеребец понес его вдоль рядов воинов к ужасу викингов и ликованию наемников.

– Аргальф и Ансгрим! – ревели враги. – Аргальф и Ансгрим!

Конь Красного рыцаря заплясал, рванулся вперед, но внезапно заржал и попятился, мотая головой, – фигура, будто возникшая из-под земли, выросла перед ним. Лех зарычал, и огромный двуручный меч, до рукояти залитый кровью, нацелился в голову нахального норманна, посмевшего в одиночку напасть на одного из Семи. Гнедой жеребец, получив шпоры, встал на дыбы, навис над дерзким, чтобы втоптать его в снег ударом передних копыт.

– Медведь! – закричал норманн. – Бей медведя!

Он прокатился под брюхом коня, нанес удар и поднялся с другой стороны, наблюдая, как гнедой ансгримца с жалобным ржанием повалился в снег, забил ногами, разрывая собственные выпавшие из распоротого брюха внутренности.

– За Турна! – закричал норманн. – За дом Рутгера!

– Рорк! – ахнул Браги, услышав этот клич.

– Рорк! Рорк! – в восторге заревели союзники.

Лех не успел подняться: сын Рутгера был уже рядом и нанес удар, от которого убийца Эймунда упал в снег, обливаясь кровью. А Рорк продолжал наносить сокрушительные удары, взламывая красную броню Леха, как скорлупу вареного рака. В этот момент Ратблат, рыцарь в золотом вооружении, обрушился на Рорка с фланга, размахивая тяжелым боевым молотом.

Начался новый поединок: бросив умирающего Леха, Рорк повернулся к Золотому рыцарю. Ратблат был великолепен: в свете костров его золоченый панцирь испускал мерцающее сияние, яхонты на шлеме и на щите полыхали алыми огнями, эмалевая саламандра на щите переливалась багровым, будто ожила и пышет огнем, каурый конь легко гарцевал вокруг Рорка, сужая с каждым разом кольцо. Но Рорк почувствовал, что Ратблат боится. Ратблат испытывал страх перед норманном, который еще днем убил Кайла и Титмара и вот минуту назад поверг наземь Леха. Запах страха был силен, и Рорк засмеялся.

Все правильно сказал ему Турн, верными были его слова с первого и до последнего. Эти люди дерутся, как звери. Гриф-Кайл был самой легкой добычей, потому что грифу не дано видеть врага, нападающего сзади. Потом был Волк-Титмар, удобный противник для Рорка, знавшего волчьи повадки лучше всех смертных. И на Медведя-Леха нашелся хороший прием: позлился Красный рыцарь, встал на дыбы, как разъяренный медведь. Всех троих поверженных ансгримцев подвели их кони. Попробовать ли и на этот раз?

Саламандра неуязвима и почти бессмертна, не боится огня и стали – как же ее бить? Золотой рыцарь вдруг пустил коня в галоп, помчался с гиканьем на Рорка: боевой молот ударил точно в цель, в то место, где миг назад был Рорк, но сын Рутгера уже был под брюхом коня, схватившись за попону. Секунда понадобилась ему на то, чтобы мечом подрезать подпругу седла. Ратблат тяжело рухнул в снег, а освободившийся от двойной тяжести каурый конь рванулся в темноту.