Валерий Иващенко - Принцесса гоблинов

Кошка или кто там на самом деле ею прикидывалась, принюхалась с плеча — небось, кровь унюхала, злыдня. Изогнулась, извернулась, и тоже обеими широкими мощными лапами упёрлась в ворота.

Что-то сломалось с неслышным вздохом. Даже не сломалось, а словно признало — да что ж ты с этими бабами делать будешь? Ладно, так уж и быть… медленно, беззвучно и торжественно, тяжёлые как вселенский грех ворота распахнулись в беспросветную тьму.

— Вперёд, кис? — Женька посмотрела в эти дьявольски светящие жёлтым глаза. — Хотя, ещё не поздно повернуть.

Рысь завозилась на плече, спрыгнула наземь — прямо вперёд, за невидимую, но вполне осязаемую черту. Оттуда блеснули её глаза, а затем впереди словно кто-то включил хмурый январский рассвет. И в его неуверенном свете насторожившаяся лесная кошка принюхалась к чему-то вдумчиво… а затем уселась и принялась вылизывать неприлично взъерошенную ладонями хозяйки шёрстку. Что ж, более явного знака трудно было бы и ждать…

Женька прислушалась. Снаружи не доносилось ничего — ни тихого шороха роняющих капли сосен, ни унылого пиньканья пичуги откуда-то из глубины. Да и запахи прелой хвои и осенней сырости словно отрезало. Похоже, таки прорвались — да уж, евклидова геометрия и здравый смысл тут валяются кверху лапками и плохо при том попахивают!

Злорадно усмехнувшись, она шагнула вперёд и замерла, удивлённо промаргиваясь. От едва подсвеченной кошачьим взглядом полутьмы не осталось и следа. Вокруг оказалось вполне и даже более чем светло, а в озябшее лицо толкнуло устоявшимся теплом надёжного жилища. Большой холл наподобие того же в Гнезде Серой Ласточки, только немного попросторнее. Впереди широкая лестница, у стены разбегающаяся пополам на галерею второго этажа. Картины, статуи — и много зелени… вон, кошка уже принюхивалась к какой-то пальме. Опять, небось, обгрызёт, злодейка — любимый мамин фикус возле статуи нимфы в трапезной обкорнала до торчащего из кадки нелепого зелёного огрызка.

Точно — рысь примерилась и на пробу рванула волосатый ствол клыками. Пальма дёрнулась, качнулась неуверенно, и уже в падении мягко ударила обидчицу широким разлапистым листом. Кошка весело отпрыгнула, а потом по-хозяйски улеглась посреди роскошного ковра метров этак десять на пятнадцать и принялась вылизывать лапу.

К опрокинутой пальме из бокового полутёмного прохода беззвучно выскользнула полупрозрачная фигура давешнего орка. Женька на всякий случай насторожилась — однако облачённый в чёрные доспехи верзила лишь с достоинством, молча поклонился и хозяйственно занялся пострадавшим растением. И коль скоро развалившаяся на пухнастом ковре лесная кошка отнеслась к тому с ещё меньшим интересом, нежели к предмету мебели, то стало быть…

— Горячую ванную, всё что к тому прилагается — и ужин на двоих, — по-прежнему стоящая у входа новая хозяйка кивнула на свою любимицу.

Великан уже подмёл в синий пластиковый совочек крохи высыпавшейся земли и даже протёр сияющий паркет тряпицей. Его поклон оказался столь же сдержан и величествен. А затем… Женька едва не вытаращила глаза самым удивлённым образом. Да и было от чего — из фигуры чёрного орка шагнули в стороны ещё две такие же. И после исполненного достоинства поклона неспешно удалились. Ах да — ванная и ужин…

Женька оглянулась. Прямо за спиной высилась шикарная двустворчатая дверь. Крытая прозрачным корабельным лаком — каждая прожилочка дерева видна. Светится, словно живая… но ещё ярче горели стёклышки на витражах створок — красные, синие, золотые. А ничего, красиво… правда, узор никак не хотел складываться в глазах во что-то определённое. Однако стоило Женьке задуматься о том и даже чуть нахмурить в размышлении бровку, как на обоих витражах обнаружились летящие навстречу друг другу крылатые ангелочки над усыпанным одуванчиками изумрудным полем.

То-то же!

Но открывать дверь и смотреть — действительно ли за ним залитая солнцем весенняя лужайка перед входом в достойный детской мечты дворец, Женька не спешила. Не для того она удирала из обрыдлой реальности, чтобы сразу с испугом вынырнуть обратно. А взгляд её сфокусировался на беззаботно цокающих напольных часах у простенка.

Заключёный в краснодеревном футляре механизм исправно функционировал — то виднелось совершенно чётко. Величаво и методично покачивался маятник в виде двухлезвийной гномьей секиры, туда-сюда перекидывался анкерок, позволяя ещё на зубец провернуться шестерёнке, тянущей за собою другие, куда более толстые и медлительные. Прилежно механизм отсчитывал утекающие в бездну мгновения вечности, вычурные золотые стрелки медленно поворачивались — однако упрямо показывали одно и то же время.

Четверть пятого.

Женька задумалась. Если она внутри созданного силою своего воображения мирка, а в реале отсутствует как в принципе — это как? Да уж, сюда бы многомудрого Эйнштейна с его теорией относительности. Но с другой стороны, живи здесь хоть тыщу лет местного времени, где-то там не пройдёт и секунды? Осознание этого мягко толкнуло в сознание и чуть сдвинуло его, словно хороший глоток старого вина. А стало быть… ладонь мягко похлопала себя под поясом, где уже всё явнее разгоралась искорка новой жизни, это дело тоже подождёт? Или нет?

Кошка прекратила вылизываться и с испугом взглянула на хозяйку. Это что же, целую вечность маяться с уже чуть оттопырившимся брюшком? Но Женька улыбнулась и посмотрела по сторонам. Что ж — если она тут полновластная хозяйка, то стало быть, размеры этого замка не лимитированы — а содержимое ограничено одною лишь фантазией? А та у неё всегда была бурной, родственники вон сколько намаялись.

И пока выкинув все эти размышления из головы, хозяйка с достоинством проследовала за появившимся и коротко склонившимся в поклоне орком. Понимание того, что ванная готова, как-то само собою появилось в голове. А что слуги молчаливы, это, пожалуй, сейчас как раз и к лучшему.

Идти оказалось недалеко, как молчащая Женька и предполагала. Зато ванна её откровенно порадовала. Размером со всю бывшую квартиру, выложенная даже не кафелем, а мраморными плитками. И в ней исходящий тёплым паром бассейн с долгожданной водой… одного мимолётного взгляда через плечо оказалось достаточно, чтобы чёрный истукан понятливо испарился. С обязательным поклоном, разумеется.

А вода приняла в себя истосковавшееся по ней тело мягко, тепло, нежно. Женька уложила голову и плечи словно на специально для того предусмотренное углубление и расслабилась. Как же порой немного надо для счастья! Вместе с усталостью и тягомотиной последних дней уходило напряжение, а взамен приходила какая-то тихая умиротворённость. Лепота!