Евгения Горенко - Брат-чародей

…Как потом выяснилось, Гилл смошенничал со временем. Они уже битый час фланировали по выпрямленным с помощью линейки дорожкам дворцового парка, а сигнала к началу концерта всё ещё не было. Поначалу Гражена не очень расстраивалась по этому поводу. Она радовалась тому, что снова попала во дворец, наслаждалась прогулкой и окружающим видом. Гилл болтал за двоих; она вполуха слушала его, изредка для приличия улыбалась его словам и добавляла в наиболее патетические моменты универсальные "неужели?" и "да-да, конечно".

Но всё хорошее когда-нибудь приедается. Гражена почувствовала, что однообразная прогулка успела утомить её. Да и ещё — а вдруг концерт уже начался, пока они тут слонялись?

— А где будет петь Синита? — деликатно попробовала она направить их прогулку поближе к цели.

— Хочешь посмотреть Мраморный зал? Так что ж ты сразу не сказала! Пошли!

Гилл тут же повернулся, одновременно разворачивая девушку, подхватил её под руку и так быстро зашагал вперёд, что со стороны могло показаться, что он тянет спутницу за собой. Ошарашенная Гражена едва выдавила из себя нечленораздельный протест; к счастью, Гиллу хватило сообразительности догадаться о его причине. Он весело рассмеялся и замедлил ход.

— Дед постоянно ругает меня за моё "медвежье воспитание", — последними словами явно передразнил чужую, недовольную интонацию. — Он сам так умеет "танцевать на паркете", что иногда даже смешно становится. А мне это неважно. Ну, ненастоящее это… Ты понимаешь? Да что я говорю, ты-то как раз и должна это понимать…

— Твой дед, — медленно заговорила Гражена. — это же лорд Станцель, да? Значит, ты родственник Гины. Она ведь его внучатая племянница. Значит — твоя сестра… твоя троюродная сестра. Она учится с нами, ты же знаешь?

— Ты не поверишь, — засмеялся Гилл. — Я даже не подозревал, что у меня есть такая родственница. Совсем недавно дед вдруг сообщил мне о том, что у Бахаджина, его младшего брата — ну, который погиб во время войны Трех армий — так вот у него была дочка… Материн ребёнок, понимаешь? Она потом вышла замуж за какого-то берилленского барона, гра Не-Помню-Точно-Как. Родила кучу детишек. В том числе и эту самую Гину. А её я даже в лицо не видел!

— А я-то всё гадаю, почему ты тогда её не узнал… Помнишь, позавчера, в университете? Со мной были две девушки. Помнишь?

— Ну да. Такая… длинноволосая, тёмноглазая, не такая красивая, как ты, но тоже ничего. Она?

— Нет. Та, что помоложе.

— Её-то я почти и не запомнил. Что-то рыжее. Или нет?

— Почти.

— Ничего! Ещё познакомлюсь с ней. Я же теперь часто буду появляться в университете.

Услышав подобное заявление, Гражена приподняла бровь — но пока промолчала.

— Ну вот мы почти пришли, — кивнул Гилл в сторону распахнутых дверей, ведущих в ярко освещённое помещёние.

— Подожди… — приостановилась девушка. В ней впервые подняло голову чуть опасливое смущение. — А вдруг мы там будем первыми?

— Ну и что? — не понял её замешательства её спутник. — Нет, смотри… туда уже заходят. Пошли.

Большая зала, облицованная бело-розовым мрамором, с розовыми же шёлковыми портерами и мебелью из светлого полированного дерева была почти пустой. Гилл провёл её к креслу, а потом принёс блюдо с фруктами, многие из которых Гражена никогда даже не видела. Заметив, что его спутница не знает, как подступиться к лакомствам, он стал подсказывать ей правильные движения, а потом и сам принялся помогать ей чистить, разламывать и чуть ли не кормить с рук. За этим тихим весёлым занятием они и не заметили, как зала наполнилась людьми, как на возвышение поднялись музыканты. И только звуки настраиваемых инструментов вернули их на землю.

…Как пела Синита! В какие фантастически высокие дали забирался её одновременно нежный и сильный голос! Какой невыразимой лёгкости были её соловьиные трели! Гражена сладко таяла в чарующих образах, которые щедро рождало сладкое пение Синиты. И даже случайно замеченная в гуще гостей фигура Айна-Пре не могла испортить ей наслаждения.

Зато Гилл явно нервничал, и чем дальше — тем больше. Он часто менял позу, шаркал подошвами обуви по полу, стучал пальцами по подлокотнику, мешая ей и отвлекая от сладких грёз. А когда он принялся грызть ногти, Гражена даже насторожилась… Что это такое с её кавалером и чем это может обернуться для неё лично?

Синита запела новую песню. Совсем новую — Гражена никогда ещё не слышала этой вычурной мелодии. Песня была мужская: влюблённый Он изысканно, хотя и чуть многословно, рассказывал о Её красоте.

Прекрасны реки и долины,

Но лучше всех их только взгляд,

Один лишь взгляд моей гра-сины.

О, этот дивный, дивный взгляд,

Пустыня с ним — прекрасный сад!

Песня была красивая (даже Гилл, наконец, угомонился и перестал издавать раздражающие звуки). Если бы ещё в ней так часто не повторялось старомодное «гра-сина»; это вежливое обращение к знатной даме сейчас оставалось только в старых сказках и летописях… да ещё разве что в глухих провинциальных углах королевства, типа Бериллена. Что-то в этом старомодном слове настойчиво настораживало Гражену.

— Хорошо поёт… — прошептал наклонившийся к ней Гилл. — А стихи тебе нравятся? А?… Скажи!

Она вежливо кивнула, лишь бы тот отстал со своим вдруг вспыхнувшим суетливым самодовольством. Он вёл себя так, словно эти стихи про какую-то гра-сину написал он сам.

Гражена замерла… Он сам?

И вдруг все мелкие детали мозаики щелчком встали в одну цельную картину. В её центре стояли, крепко держась за руки, два слова — гра-сина и Гражена. Гражена и гра-сина. Не разжимая крепких рук, слова танцевали, меняясь местами друг с другом. Гра-сина и Гражена.

И тут всё, всё стало понятно! Вот чем он был занят — он писал стихи, в которых, как тогда и обещал, описывал ей красоту!… Вот почему он так нервничал — он знал, что Синита будет петь их!… Вот почему он сейчас так доволен собой — он хвастается перед ней своими стихами… стихами, в которых выставил её на всеобщее обозрение !

Гражена похолодела до самого сердца и сжалась в кресле. Куда бы спрятаться?

Не на шутку разошедшееся воображение уже водило по её спине чужими бесцеремонными, любопытными, ироничными, насмешливыми взглядами. Ей казалось, что в неё уже тычут липкими пальцами; в ушах уже стоял многоголосый шёпот "смотрите, смотрите, эта она!"

А песня продолжалась и продолжалась…

Кто видел свет моей гра-сины,

Тот знает — ночью лишь она,

Она нужна, а не луна!

Что? Когда она там нужна?… Гражена ощутила, как к ней подступила дурнота. Казалось, что она уже стоит на том возвышении голой, ужасно голой, в водовороте оценивающих, наглых, похотливых взглядов. Ну и что, что на её лице пока трепещёт тонкая вуаль! Сколько она продержится? Гра-сина, Гражена — тут же и же ребёнок догадается!