Ричард Кнаак - Империя крови

— Фарос, но зловоние...

— Рассеется, как всегда рассеивалось!

За время рабства Фарос привык и к худшим запахам. На самом деле смрад напоминал ему о людоедах, которых надо уничтожить, чтобы как можно больше сахдов и голгринов были мертвы... А когда совсем не останется людоедов, можно будет вернуться в империю, предавшую его. «Нет», — напомнил себе Фарос. Он согласился на план Бастиана, хоть сам не знал, хочет ли, чтобы договор был заключен. Эта мысль заставила мятежника вспомнить, что брат леди Мариции еще не отбыл.

Предводитель повстанцев молча прошел мимо еще стоявшего на коленях Грома. Тот собирался было увязаться за ним, но Фарос не дал ему времени начать умолять снова. Пусть трупы врагов останутся там, где лежат, — солнце высушит тела, и они украсят эту часть Керна в подобающем пустынной земле ужасном стиле. Да и Фаросу это зрелище доставит удовольствие.

Гром посмотрел вслед командиру и, вздохнув, благоразумно решил не следовать за ним.

Фарос быстро шел, почти бежал через залы, и стук его шагов звучал в такт ударам сердца. Факелы трещали, потревоженные его движением, каменные глаза скульптур безразлично смотрели на бывшего раба.

Он застал Бастиана в маленькой келье, явно принадлежавшей раньше послушникам. Черный минотавр был единственным, кроме Фароса, кто не стремился к излишествам. Другие хотели вспомнить лучшие времена былой жизни, занимались резьбой, красили стены, но в келье Бастиана было пусто. Как и Фарос, Бастиан, покидая комнату, не оставит в ней частички себя.

— Ты еще не отправился, — проговорил Фарос. — В чем причина? Чем скорее этот фарс закончится, тем лучше.

— Надо было задержаться, — откликнулся Бастиан, укладывая в наплечную сумку припасы, которых должно было хватить минимум на неделю. Двухлезвийная секира уже была за спиной. — Кроме того, лучше будет покинуть Храм в сумерках, когда меня трудно заметить.

Бастиан видел, что Фарос не удовлетворен ответом.

— Я бы предупредил тебя об уходе.

— Ты знаешь, где найти ее?

— Я знаю тех, кто знает. Они смогут передать весть от моего имени. — Бастиан пожал плечами. — Как я уже говорил, ничего не могу обещать наверняка. Когда Мариция узнает, что я сражался на стороне мятежников, она может заковать меня в цепи или казнить на месте. Но, думаю, сначала выслушает.

— Убийство собственного брата разве не бесчестный поступок? — саркастически заметил бывший раб.

— Точно так, — хихикнул Бастиан, — но в последнее время понятия чести стали такими размытыми... — Он опустил рога, прощаясь. — И я сам частично ответствен за происходящее.

Игнорируя риторическое замечание, Фарос вернулся к интересующему его предмету:

— Ты уверен, что хочешь рискнуть жизнью ради договора?

— Да.

Даже если сестра Бастиана согласится, остаются еще их брат и Великий Лорд Голгрин. Хотя именно Блотен граничит с бывшим Сильванести, за посланием Керна останется последнее слово. Блотен теперь являлся просто областью во владениях Голгрина. Как только Доннаг превратился в насмешку над самим собой, Голгрин... Нет, сначала Бастиан должен убедить Марицию, а потом можно подумать и о Голгрине.

Все еще размышляя о людоедах, Фарос добавил:

— Путь через Керн и Блотен будет лежать далеко от обжитых мест. Что если ты натолкнешься на патрули? Не мало ли будет четырех спутников?

— Все они служили под моим началом в разных легионах, я знаю их выучку. Больший отряд более заметен, да и замедлит мое продвижение. — Черный минотавр зашнуровал сумку и подытожил: — В любом случае не опасайся, я никого не предам.

Фарос резко поднял зловеще блеснувший меч к глазам Бастиана:

— Я ничего не боюсь, и меньше всего предательства.

Бастиан кивнул, затем, еще раз поклонившись, покинул келью.

Спустя некоторое время Фарос наблюдал с открытой площадки на вершине Храма, как отбывает маленький отряд, направляющийся на юго-запад. Что ж... Он внес свою лепту, попробовал быть верным памяти отца, большего нельзя сделать. Пока.

Вдруг внезапное ощущение чьего-то присутствия пронзило его. Минотавр быстро обернулся, но никого не увидел. Фарос задумчиво потер черный камень на кольце.

Кольцо Саргоннаса.

Краем глаза он заметил какую-то фигуру — бледную и напоминающую мертвеца. Фарос повертелся, прислушиваясь. Никого. С тихим проклятием минотавр посмотрел на черный камень.

— Маленький подарок, Бог-кондор? Неудивительно, что его последний хозяин мертв!

Он должен снять его, выбросить! Нет... еще рано. Фарос провел рукой по мечу — вот этот подарок ни разу не подводил. Он искупал его в крови множества людоедов и легионеров, а лезвие сверкает как новое. Лучше бы Саргоннас подарил ему тысячу таких мечей для вооружения армии, но Богам не понять желаний смертных...

И тут его ноздрей коснулся гибельный аромат, пробудивший ужасные воспоминания. Фарос вгляделся в темноту и заметил небольшой столб дыма, поднимающийся на севере — если бы не внезапный порыв ветра, его бы никто не обнаружил.

Глаза предводителя повстанцев мигом налились кровью, когда он осознал происходящее.

— Гром!

Ярость Фароса только росла, пока он вихрем летел через Храм, пугая отдыхающих повстанцев. Охрана вскочила на ноги, прервав игру в камешки, и вытянулась по струнке. Каждый минотавр в отряде был свидетелем подобных вспышек ярости и не хотел становиться их объектом.

— Коня! — крикнул Фарос помощнику, занимавшемуся маленьким табуном мятежников. Большинство животных были захвачены в шахтах или у патрулей, забота об их здоровье была постоянной головной болью, не меньшей, чем снабжение самих бывших рабов.

Кто-то быстро принес ему седло и сбрую. Взнуздав коня, Фарос помчался к северному проходу. Стража у ворот радостно приветствовала командира, когда он проскакал мимо, но тот не отвечал, сосредоточившись на петляющей дороге. Людоедская лошадь была не самой быстрой, но шла уверенной рысью — вскоре скалы закончились, и Фарос, вырвавшись на пустошь, немедленно повернул к северу.

Через полчаса он был у цели, сразу заметив рогатую фигуру на ближайшем гребне. Это не взволновало мятежника. Охранник наверняка понесся предупредить Грома, а вот тот не подчинился приказу — худшее преступление в глазах бывшего раба. Потом он увидел и другие признаки двуличности помощника — два десятка фигур поддерживали большой костер, торопливо подтаскивая к нему ветки и все, что могло гореть в этой дикой местности. Остальные бывшие рабы и солдаты кидали в пламя свою тяжкую ношу. Смрад горелой плоти уже нельзя было скрыть.

— Гром! — крикнул Фарос, подъезжая. — Гром, где ты?!

Мятежники замерли, воззрившись на своего командира в ужасе и смятении.

Причина его гнева вскоре показалась — из клубов дыма вышел Гром, пропитанный потом и гарью. Подойдя к Фаросу, он не переставал сотрясаться от кашля.