Елена Кондаурова - НЕРХАШ

Занятый своими невеселыми размышлениями, Вайгар вышел в огромный холл, из которого поднималась на второй этаж самая величественная лестница из всех, которые ему довелось видеть в своей жизни. Дворец Тенгов вообще отличался крайней степенью величественности. Его хозяева, похоже, любили производить впечатление на гостей. Вайгару было даже жаль, что он сам не смог отреагировать на родной дом его жены с должным восхищением, потому что дворец ему совсем не нравился. Он казался ему слишком большим, тяжелым и претенциозным. Он вообще не понимал, как можно долго жить во всем этом мраморном великолепии, и не сойти с ума от давящей тяжести холодного гладкого камня. Сам Вайгар тоже любил мрамор, но не до такой же степени! Неожиданно, его внимание привлекло быстрое движение со стороны лестницы. И, прежде чем он успел сообразить, что это такое, зрение Лара, материнская кровь и многолетняя воинская выучка взяли свое. Он метнулся в сторону движения, стремительным размазанным броском, и кубарем покатился по скользкому (будь он неладен, этот мрамор!) полу. И только потом осознал, что в руках у него двухлетний карапуз, сверзившийся с лестницы, и что это за ним он рванул так, что чуть не порвал связки. А еще через пару секунд почувствовал, что этот чертов ребенок жжется, как ядовитый нерхашский плющ, а также орет и вырывается, добавляя своему спасителю все новые и новые ожоги.

– Какого черта здесь происходит? Что вы делаете с этим бедным ребенком, позвольте вас спросить? - Раздался за его спиной полный ярости голос госпожи Кинари. - Немедленно дайте его сюда!

Ни одно предложение супруги еще не вызывало у Вайгара большего энтузиазма, но отдавать малыша он все же его не торопился.

– Он жжется. - Счел он своим долгом предупредить жену. - И он чуть не упал с лестницы.

В ответ на эти слова Кинари разозлилась еще больше, хотя, казалось, что больше уже некуда.

– О, боги! - Простонала она сквозь зубы, забирая у него орущего мальчишку. - Вы вообще в своем уме? Вы соображаете, что делаете? В Нарге любой дурак знает, что нельзя трогать детей Тенгов!

– Я не из Нарги. - Буркнул Вайгар, уже понимая, что, похоже, сделал глупость. - Он же падал!

Кинари посмотрела на него, как на идиота, и подняла мальчишку вверх на вытянутых руках.

– Падал? Смотрите! - И она выронила ребенка.

Вайгар инстинктивно дернулся, но заставил себя остановиться. Пусть делает, что хочет! К его удивлению, малыш с радостным визгом шлепнулся на пол и тут же отскочил от него, как мяч. Потом еще раз. А потом встал на ножки и самостоятельно поковылял к лестнице, явно намереваясь все-таки получить на этот раз удовольствие от полноценного падения с самого верха. Вайгар не смотрел на Кинари, чувствуя себя полным кретином. Его руки и тело в тех местах, куда его пинало маленькое исчадие, невыносимо горели и чесались.

– Простите. - Сказала Кинари, почувствовав, что переборщила. - Дайте, я посмотрю, что вы с собой сделали!

– Не надо! - Вайгар был зол и на себя, и на нее, как никогда в жизни. Он развернулся, чтобы уйти, но она удержала его за рукав.

– Простите. - Повторила она уже намного мягче и с такими просительными нотками в голосе, что ее мужу стало вдруг очень трудно сопротивляться. - Я просто дура. В самом деле, откуда вы могли это знать?

Самым приятным для Вайгара во всем этом было то, что она действительно раскаивалась, и именно от этого он растаял, растекся лужицей, как кусочек льда перед печкой. Он замер, не зная, что сказать, и боясь спугнуть ее неосторожным жестом или словом. Она взяла его руку, повернула ладонью вверх и ахнула. Да, ожоги были, действительно, не слабые. Не тратя времени на разговоры, она потянула его за собой в больничное крыло лечиться, а он шел за ней, как пес за хозяйкой, и сильно надеялся, что, может, она не сразу вылечит эти благословенные ожоги. Если есть на свете хоть какая-нибудь справедливость, она продолжит лечение завтра.

В больничном крыле было тихо и безлюдно. Навстречу Кинари и Вайгару попадались только редкие Тенги, одетые в традиционные балахоны целителей. Шаги гулко отдавались эхом в длинном пустом коридоре. Похоже, что Тенги благополучно вылечили всех больных в Нарге! - Усмехнулся про себя Вайгар, пытаясь отвлечься от нескромных мыслей, навеянных на него прикосновениями жены.

– Это отделение для гайров. - Как будто подслушав, о чем он думает, пояснила Кинари. - Поэтому здесь так пусто.

– А что, бывает, что оно заполняется?

Кинари улыбнулась.

– Вы же знаете, какие несдержанные у нас Ценги! Когда они начинают выяснять с кем-то отношения… Все ожоговое отделение на ушах стоит. Нет, Крэйги, конечно, тоже несдержанные, но после них обычно остается мало тех, кого можно вылечить.

Это Вайгар очень хорошо понимал. Крэйги были ребята серьезные.

– А людей у нас лечат вон там. - Кинари махнула рукой направо. - Там всегда полно народу. К нам приходят со всего Нерхаша. Дешэ не очень охотно занимаются людьми, даже своими трангарцами.

– Значит, Тенги работают все время? - Удивился Вайгар. Они как-то не производили такого впечатления.

– Почему все? У нас есть график дежурств. Это очень удобно.

– И вы тоже… дежурите?

– Ну да. - Пожала плечами Кинари. - Только я сама выбираю время, когда работать. У меня есть и другие обязанности.

Вайгар с удивлением уставился на нее. Он никак не мог себе представить великолепную Кинари, которая возвратившись с королевского приема, снимает роскошное платье, надевает балахон и отправляется лечить больных, причем, даже не гайров, а простых людей.

Кинари завела его в одну из пустых палат, усадила на стул и начала рыться в шкафу в поисках лекарства.

– Я сегодня планировала заняться вами всерьез, если вы не против, конечно. Но в таком случае ваши ожоги мне придется пока полечить дедовскими методами. Не возражаете? - Поинтересовалась она, доставая из шкафа пузырек с лекарством. - Вайгар не возражал. - Раздевайтесь! Ой, нет, подождите, я помогу, у вас же руки в ожогах.

Для ее мужа это было уже чересчур. Слишком много хорошо - это тоже плохо. Он попробовал возразить.

– Не надо, я сам.

Камзол ему еще удалось как-то стянуть с себя, а затем пальцы его наотрез отказались расстегивать мелкие пуговицы на рубашке. Кинари решительно подошла к нему, быстро расстегнула и профессиональным жестом стянула с него белую шелковую рубашку. Он не был для нее мужчиной, он был пациентом, о котором следовало позаботиться. Плохо было то, что для ее мужа она была единственной женщиной на Нерхаше, и его душа горела сильнее, чем ожоги на его смуглом теле.

Как всегда, его нагота заставила испытать Кинари страх вперемешку с отвращением. Она отвернулась, и внешне это на ней никак не отразилось, но Вайгара словно окатили холодной водой. Его желание сразу испарилось, оставив после себя боль и сожаление. И еще то, что всегда остается после желания, если оно возникает не на пустом месте. Любовь. Пусть так! - подумал он. - Пусть так. Это ничего. Главное, чтобы она была рядом. Ему было видно, что от страха ей опять стало холодно, а демон, запертый у нее внутри, снова начал потихоньку проявлять активность. Допускать это было никак нельзя, и Вайгар мысленно прикоснулся к ауре жены и выплеснул на нее столько любви, что, будь она деревянной чуркой, она и то почувствовала бы это и немедленно зацвела пышным весенним цветом. Кинари была все же чувствительнее, чем чурка, а потому ей сразу стало жарко. Она разрумянилась, а над верхней губкой выступила испарина. Когда в народе говорят, что кого-то любовь греет, то, наверное, они имеют в виду именно это. Некоторое время она старательно мазала его какой-то дрянью, не понимая, в чем дело, но потом до нее дошло.