Наталья Смирнова - Вторая в Семье

Служанка кинулась исполнять приказ хозяина.

Отец, не умаляя холодности тона, продорлжал:

— Ты сию же секунду отправляешься в монастырь Святой Елизаветы, моли её о прощении. Тогда, возможно, она услышит тебя и, может статься, когда-нибудь и я смогу простить тебя. Это единственное, что я могу сделать…

Рэн часто снился тот день. Первые месяцы после него — практически каждую ночь — она видела, как слуги провожают её к карете. Отец даже не вышел попрощаться с ней. С тех пор она больше никого из них не видела.

Несколько недель она провела словно во сне, не понимая, что происходит вокруг. Затем наступили моменты, когда она отказывалась верить в случившееся. Следующие месяцы надеялась, что отец простит её и пришлет за ней — и долго втайне ожидала этого, но…

Конец того года она прожила в слезах и мольбах. Происходящие с ней метаморфозы каждый месяц буквально сводили её с ума, а она не решалась ни с кем поделиться этой страшной тайной. От осознания того, что она стала монстром, хотелось умереть. Рэн до сих пор не могла понять, что же заставляло её держаться за крохотные капли рассудка, не позволяющие сойти с ума. Она помнила, как почти каждую ночь выходила на освещенную звездами стену монастыря и слушала завывания ветра, с грустью смотря на колышущиеся макушки деревьев или на то, как едва заметные облака тянутся над хребтами гор или взбираются по рёбрам утесов, подобные отаре овец.

Всё это время она размышляла: а есть ли смысл продолжать жить, если ей суждено провести все свои дни в служении и молитвах той, которую она не слишком-то и уважала. Смерть не казалась ей страшной. По её мнению, она и так уже прошла все круги ада. Семья от неё отказалась, и теперь в ближайшие годы её ждет только тесная запрелая комнатка, делимая с ещё одной послушницей, небольшим выводком крыс, снующих туда-сюда и считающих себя полноправными хозяевами, да стаей комаров, неоднократно посягающих на ее благородную кровь. Постная пища вместо дорогого вина и изысканных кушаний. Ежедневные молитвы взамен балов и развлечений с бесшабашными друзьями. И, конечно же, унылые будни монахини, проживающей в послушании и покаянии вместо яркого будущего перспективной невесты с богатым приданым и кучей поклонников, разрывающих ночную тишину пением серенад, только что купленных у молодого барда в соседней забегаловке.

Да, теперь жизнь ёй казалась законченной. И с каждым днём, часом, минутой, секундой, мгновением она угасала, словно пламя догорающей свечи. Так же, как звери, пойманные в клетки и показываемые публике для потехи, она увядала в монастыре, отрезанная от привычного мира.

От грубой одежды у неё началась чесаться кожа. Однажды ей пришло в голову сделать себе мазь, все-таки как-никак, а три года в Королевской Академии Магии на факультете травниц и знахарок. С горем пополам найдя нужные растения в лесу, девушка смогла сварганить что-то похожее скорее на отраву, чем на нужное зелье. Оно имело такой страшный зеленовато-заплесневелый вид, что испытывать его на себе она так и не решилась, но все жё оставила на будущее. Зато с тех пор в её комнату не залетел ни один комар…

А потом всё закружилось в хороводе престраннейших и преувлекательнейших событий, и она практически забыла о том, что у неё когда-то было прошлое. Лишь изредка по ночам мечтала о встрече с родными. И постепенно мысль о сведении счетов с жизнью исчезли, сменившись страстным желанием выжить.

Три года. Три тяжелых года она старалась не вспоминать об отце, которого так любила. О сёстрах. О доме. О друзьях.

Три мучительных года она пыталась стереть из памяти всё то, что связывало её с прошлой жизнью.

И вот, спустя три года, эта жизнь ворвалась к ней в дом.

Рэн распахнула дверь в свою обитель с таким чувством, словно приоткрывала завесу в своё прошлое.

Она вошла в жилище, где слышались звуки рыдания. Это её сестра! Рэн прошлась по комнате, зажигая свечи. Девушка, понуро сидящая на диване, тихо вздрогнула. Она подняла мокрое лицо и с испугом посмотрела на Рэн.

Мэллиандра.

Тьма, словно сонный зверёк, приоткрыла сомкнутые веки.

Ещё не время…

Слишком рано…

Грань ещё слишком крепкая, сейчас не пробиться…

Прикинув, каковы шансы, Тьма потянулась

и снова свернулась клубочком,

забившись поглубже в тень.

Хоть Рэн и знала, кого ожидать, она всё равно отказывалась поверить собственным глазам. Она даже задержала дыхание, как будто боялась, что если вздохнёт, то мираж в облике сестры тут же рассеется.

— Кто вы?

Сердце в груди мучительно сжалось от такого простого звука родного голоса. О, сестрёнка почти не изменилась. Разве что маленькая морщинка легла на лоб, да медовые волосы, туго заплетенные в косу, отросли, спускаясь до талии. Но голос всё тот же! И глаза, наполненные болью и слезами, точно такие же, какими Рэн запомнила в день их расставания.

Великая Тьма! Как же она красива. Словно ангел сошел с картины. Но каким образом она здесь оказалась? Как нашла свою непутёвую сестру? И вообще, как она сюда попала, да без сопровождения? Почему нарушила слово отца, навестив её?

В голове Рэн вертелась куча и других вопросов, но она не могла задать ни одного. В горле словно застрял комок, мешая вымолвить хоть слово.

— Кто вы? — Повторно прозвучал вопрос.

— Мэл — почти одними губами пробормотала Рэн. — Мэллиандра!…

Так в детстве она называла свою сестру. Мэл. Просто Мэл. А её саму называли Дайян. Младшенькая же носила имя Сэйми или Сэй. О чем родители вообще думали, называя их такими заковыристыми именами?

Из глаз сестры брызнули предательские слезы, а губы задрожали, когда она попыталась выдавить хотя бы звук.

— Дайян? — Осторожный, неуверенный и удивлённый голос сестры, словно она ожидала увидеть кого-то другого.

Рэн едва кивнула.

Как же долго она ждала этого дня.

В тот же момент её сжали долгожданные объятья сестры.

Воск медленно таял, под колышущимся огнём догорающих свечей, тускло освещавших комнату. Тихо поскрипывала дверца, подпевая монотонному стрекотанию ночного музыканта — кузнечика. Луна, наконец, вступившая в полноправное владение небом, озаряла своим светом двух прижавшихся друг к другу сестёр. Наверное, полночи они стояли, словно две части одного целого, бормоча всякие успокаивающие глупости и утирая слезы. Наконец, одна из них решилась отстраниться и задать более-менее логичный вопрос:

— Мэл! А что ты-то здесь делаешь?

— Как «что»? Я к тебе приехала, глупышка, — улыбнулась сестра.

Лицо Мэл блестело от слёз, но губы дрожали в едва сдерживаемой улыбке.

— Но как? Почему? Зачем? Что-то случилось?

— Дайян, — голос Мэллиандры посерьёзнел. — Это долгая, очень долгая история, а я очень устала. Отложим на завтра.