Юлиана Суренова - Потерянные души

— Это пророчество… Почему оно сбылось не до конца?

— Все еще впереди. Во всяком случае, мы надеемся на это.

— Но как оно связано с Аламиром и его семьей?

— Пророчество заканчивается словами: "Спустя столетия испы-таний, вновь наступит время перемен. И придут в движение чаши ве-сов. И сменятся ненависть и страх любовью и почитанием, которые соединят два мира, два народа воедино. Придется долго ждать, пока семя даст первый росток. Но только в нем будущее. Ненависть и Страх, ярость Потерянных душ и холод пустоты будут пытаться погу-бить его. И горе всем, если это случится, ибо тогда ни у кого не останется надежды". Совет считает, что боги говорили о семьях, подобных союзу Аламира и Ивы.

— Да, — вздохнула Дубрава. В ее сердце еще не было новой веры, а потому все услышанное не трогало его, оставляло безучастным. — Жаль, что мы разучились верить в пророчества.

— Пророчество — как замкнутый круг. Верят в него или нет, следуют его заветам или стремятся все сделать наоборот, оно сбы-вается.

— "Незачем торопить приход будущего пророчествами и предска-заниями, гневя этим богов, учредивших порядок времен", — повторила Дубрава слова Старшего, сказанные им возле храма.

Влас качнул головой:

— Думаю, Черногор, говоря так, имел в виду новые предсказания. Об этом же он сказал тогда другое — "Раз уж пророчество было да-но, его нужно прочесть от начала до конца, понять, а потом поско-рее забыть, позволив богам самим ткать полотно судьбы".

— Отказаться от любых действий? Не становимся ли мы тем са-мым слепыми котятами в руках судьбы?

— Почему слепыми? Мы знаем, что нас ждет. Почему ты так уве-рена, что наши попытки повлиять на будущее приведут к хорошему, а не плохому? Может быть, предки поступили правильно, предав проро-чество забвению. Как они могли изменить свою судьбу? Уничтожением всех лишенных дара, полным подчинением своей воле? Только предс-тавь себе, что было бы тогда.

Дубрава вдруг побледнела: — Великие боги!

— Что с тобой? — встревожился колдун.

— Ну конечно! Они пытались! Они пытались избежать злой судь-бы! Кто знает, скольких смертей, скольких бед удалось бы избежать, если бы пророчества не было! Они не смогли предать его забвению! Они просто сожгли рукописи, запретили пере-давать его изустно. Но они сохранили веру, и, веря, неосознанно, сопротивлялись своей судьбе! Не ясно лишь одно: если это так, по-чему боги вернули нам это ужасное пророчество? И почему, понимая его опасность, Совет Старших не сделал это знание тайным? Ведь не всем дано понять…

— Разве тайное знание не привлекает к себе более всего?

— А лишенные дара? До них уже дошла весть о том, что пророчество вер-нулось?

Лицо Власа помрачнело: — Боюсь, что да.

— Но ведь они не поймут! Они решат, что мы хотим взять нити судьбы в свои руки и забрать силой то, что принадлежит нам по праву! Страх за свое будущее заставит их начать новую вой-ну!

— Ты должна принять все, как есть. Такова воля богов.

— Так решил совет?

— Так сказал Черногор.

— Что ж, — она, вздохнув, кивнула. — Я готова положиться на его мудрость.

— Тут ведь дело не в том, что он не хочет, чтобы мы пытались изменить будущее… Одни боги знают, каково было ему там, в прош-лом, видеть, как мечтавшие о солнце принесли на землю еще более черную ночь… Не забывай, ведь он — прямой потомок королевского рода, единственный, в ком сейчас течет кровь древних правите-лей. И, при это, он еще и Старший… На его плечах лежит груз па-мяти и ответственности, не сравнимые ни с чем иным, — Влас опустил глаза. — И, все же, в его словах, поступках я вижу и что-то иное. В последнее время мне все больше и больше кажется, что Черногор предвидит будущее.

— Ему было дано новое пророчество? Но почему он… — женщина осеклась, вспомнив, сколько бед принесло прежнее.

— Он хранит его в себе. Порою я вижу, какую боль причиняет ему это знание, как оно гнетет его.

— Мне ясно, что заставляет Черногора молчать. Ведь, зная будущее, даже не желая что-то изменить, понимая, что завтра нас ждет беда, подсознательно мы попытаемся избежать ее… Как бы мне этого ни хотелось, я понимаю, что не должна расспрашивать Старшего о том, что было ему открыто богами.

— Это все, о чем я прошу. Ему сейчас и без того нелегко… Ладно, отдыхай-те. Я и так отобрал у вас слишком много времени, — он засуетил-ся, спеша поскорее уйти.

— Влас, — он уже был на тропинке, когда Дубрава окликнула его. — Приходи к нам вечером. Мне будет очень приятно вновь уви-деть тебя. И приводи своих. Буду рада познакомиться с твоей же-ной…

— У меня ее нет, — ответил тот. — Я так и не обзавелся собственной семьей. Все было как-то не до этого… Но я не отказываюсь от приглаше-ния, — и он исчез за деревьями.

Пахнущая свежестью вода и густой, обжигающий пар бань-ки смыли дорожную грязь, которая еще миг назад, казалось, навеки пристала к коже. Пусть не долгий, но такой сладкий сон в мягкой чистой постели легко снял усталость, освободил глаза от оков красноты и немых слез усталости. Новая, подогнанная по фигуре одежда — длинные цветастые сарафаны-ласкали тело — не висела бесформенным мешком, прижимая своей тяжестью плечи к земле и под-нимаясь за спиной уродливым горбом.

Ближе к вечеру хозяйки засуетились, готовясь к приходу гос-тей. Впрочем, долго ли двум колдуньям установить в уютной беседке в саду стол и накрыть его? Дубрава наслаждалась этим уже начавшем забываться чудом — стряпней мясных и сладких пирогов, лепкой пирожных… А похвала собравшихся гостей — новых, но, как уже каза-лось, близких, вечно знакомых друзей-была ей лучшей награ-дой. С ними ей было легко говорить: все понимали друг друга с по-луслова, с полувзгляда. И даже вопрос вдруг встрепенувшейся Ивы:

— Ой, а как же там малышка, совсем одна? — вызвал лишь добрую улыбку на устах женщины, тронутой неподдельной заботой.

— С ней все в порядке. Домовой убаюкал ее песенкой, а если вдруг ей понадобится мое тепло, он позовет.

— Порой я жалею, что родилась не в колдовской семье, — вздохну-ла Ива, бросив робкий взгляд на сидевшего рядом с ней мужа. — Тогда многое сложилось бы по-иному.

— Кто знает, может, ничего хорошего из этого иного бы не вышло, — улыбнувшись, колдун обнял ее. — Нужно радоваться всему, что дается, ибо это — так много.

— Да, дорогая, — кивнула Дубрава. — Боги позволили тебе познать оба мира, они открыли тебе, и нам через тебя, великую тайну. В ней — наша надежда на будущее.

Вслед за вечером пришла ночь. Взрослые отправили детей спать, а сами еще долго сидели в саду, говоря обо всем, что так беспокоило их сердца — о жизни и смерть, прошлом и будущем. Было уже за полночь, когда они, наконец, разошлись, чтоб поутру встре-титься вновь.